Хэммонд Иннес - Затерянные во льдах. Роковая экспедиция

Я не видел оснований разубеждать его в том, что выглядело вполне логично.

— Без этой информации толку от этих образцов было бы не много, — хмыкнул я.

— Полагаю, мы могли бы прийти к некоему соглашению, — немного поколебавшись, продолжал норвежец. — Что, если мы направимся прямиком в Берген? Там я смог бы сделать вам конкретные предложения. А вы смогли бы привлечь сэра Клинтона…

Он замолчал, глядя куда-то поверх моего плеча. Я обернулся. У люка трапа, ведущего в кают-компанию, стоял Дахлер. Я не видел его с того момента, как мы вышли из Темзы, не считая одного случая, когда я столкнулся с ним в сумерках на палубе. Все это время за ним ухаживала Джилл. Солнце вышло из-за тучи, и в ярком свете солнечных лучей его изборожденное морщинами лицо показалось серым. Он был одет в свитер Дика, который был ему слишком велик, и старые серые брюки с подвернутыми штанинами. Он смотрел на Йоргенсена. Я в очередной раз ощутил вражду, вспыхивающую при встрече этих людей. Дахлер неуклюже зашагал по раскачивающейся палубе. Должно быть, он услышал слова Йоргенсена, потому что произнес:

— Так значит, уже дошло до стадии конкретных предложений?

— А вам какое дело? — резко ответил Йоргенсен.

— Никакого, — ответил калека, улыбаясь своей кривоватой улыбкой. — Просто интересно. Вы похожи на собаку, которая защищает свою кость. Вы ее закопали, но все равно боитесь, что придет другая собака и откопает. Вы расспрашивали даже мисс Сомерс.

Йоргенсен ничего не ответил. Он смотрел на собеседника со странной сосредоточенностью, и его щека нервно подергивалась.

— Я сказал ей, чтобы она ничего вам не говорила, — продолжал Дахлер.

— С каких это пор вы стали ее опекуном? — презрительно усмехнулся Йоргенсен.

— Я был другом ее отца, — ответил калека. — К счастью, вам ничего не удалось из нее выудить. Как и из майора Райта. — Он улыбнулся. — Да, вы не знали, что дверь моей каюты закрыта неплотно. — Он обернулся ко мне. — Мистер Гансерт, прежде чем вы будете обсуждать с ним конкретные предложения, было бы неплохо, если бы вы выяснили у него, что он знает о Джордже Фарнелле.

Йоргенсен с такой силой стиснул штурвал, что у него даже костяшки пальцев побелели.

— Почему вас так интересует Фарнелл? — спросил он у Дахлера.

Сильная качка заставила калеку опереться на крышу рубки.

— Бернт Ольсен вывел нас из Финсе. — Внезапно он наклонился вперед. — Он также сообщил мне о том, кто поручил немцам совершить в ту ночь налет на мой дом. Вы не знали, что мне об этом известно?

— В ваш дом пришли потому, что вы слишком много болтали о своей мифической деятельности.

— Насколько я понимаю, Мюеллер, ваш представитель в Бергене, не имел к этому никакого отношения?

— Если и имел, то он расплачивается за это шестилетним сроком в тюрьме по обвинению в сотрудничестве с немцами.

— Он всего лишь сделал то, что ему приказали сделать вы.

— Det er logn, — от волнения Йоргенсен перешел на норвежский.

Его лицо раскраснелось от гнева.

— Это не ложь, — возразил Дахлер.

— Тогда докажите это.

— Доказать? — Дахлер улыбнулся. — Для этого я здесь, Кнут. Я собираюсь это доказать. Я собираюсь доказать, что вы должны отбывать срок вместо Мюеллера. Когда я найду Фарнелла…

— Фарнелл мертв, — резко оборвал его Йоргенсен, совладав с волнением.

Дахлер молчал. Это краткое напоминание о том, что Фарнелл умер, похоже, потрясло его до глубины души. Он повернулся и побрел обратно к трапу. Вдруг он остановился и снова развернулся к нам.

— Мистер Гансерт, — обратился он ко мне, — прежде чем вы начнете обсуждать его предложения, вспомните, что до определенного момента он работал на немцев, причем делал это так же усердно, как позднее сотрудничал с британцами.

С этими словами он скрылся в люке.

Вдруг раздался окрик Дика:

— Следите за курсом!

Яхта развернулась носом к ветру, и все паруса неистово хлопали у нас над головой. Йоргенсен немедленно вернул судно на курс. Затем он вздохнул.

— Вот что происходит, мистер Гансерт, — тихо произнес он, — в стране, которая была оккупирована.

Я промолчал, и спустя мгновение он продолжил:

— До войны мы с Яном Дахлером вместе занимались бизнесом. Его танкеры снабжали мой металлургический завод. Но теперь… — Он пожал плечами. — Он вел себя глупо. Он помог кое-каким британским агентам, а затем принялся об этом болтать. Мюеллер на него донес, и теперь он во всем винит меня. Что касается его побега из Финсе… — Он поднял голову и посмотрел на меня. — Один немецкий офицер признался в том, что ценой его побега стала определенная информация, в которой они нуждались. Эта информация касалась новых видов морских двигателей, разработанных моими инженерами. Эти чертежи были «утеряны», когда Норвегию оккупировали немцы. Но Дахлеру было о них известно, потому что я пообещал оснастить этими двигателями его танкеры, прежде чем принимать другие заказы. И… в общем, произошла утечка информации, и чертежи у нас изъяли.

— И это была работа Дахлера? — спросил я.

— Доказательств этого нет, не считая слов немецкого офицера, которого наша разведка расколола во время перекрестного допроса. Но чертежи у нас потребовали сразу после побега Дахлера из Финсе. Именно поэтому власти и не хотят снова видеть его в Норвегии.

— Что он делал в Финсе? — спросил я.

— Принудительные работы, — ответил Йоргенсен. — Немцам взбрело в голову, что они сумеют построить на Йокулене аэродром. — Он вытащил сигарету и закурил. — Теперь, мистер Гансерт, вы понимаете, как обстоят дела? Чтобы прикрыть свою собственную вину, он вынужден сам выдвигать обвинения. Кроме того… — он заколебался, — проблема также заключается в том, что во время оккупации человек моего положения неизбежно попадает в неловкое положение. Я должен был изображать дружбу с немцами для того, чтобы иметь возможность продолжать работать на освобождение моей страны. Если бы они перестали мне доверять, от меня не было бы никакого толка. Многие из тех, кто не знает, чем я занимался на самом деле, готовы поверить в то, что я поддерживал немцев. Вот почему я теряю самообладание, когда слышу, как такие люди, как Дахлер, выдвигают против меня совершенно необоснованные обвинения. Я знаю, в каком уязвимом положении я оказался из-за своей работы. — Он грустно улыбнулся. — Я подумал, что будет лучше, если вы об этом узнаете. — Немного помолчав, он добавил: — Ну, а теперь как насчет того, чтобы отправиться непосредственно в Берген и уладить там все дела?

Я колебался. Мне не давали покоя два факта. Один заключался в том, что во время войны Фарнелл какое-то время находился в Финсе. Второй касался того, что Йоргенсен больше не диктовал условия «Би Эм энд Ай», а выпрашивал их. Я посмотрел вперед в поисках предлога прервать этот разговор. Дик пытался поднять топсель, но парус за что-то зацепился.