Ренэ Каду - Атлантида под водой
И сейчас же обратившись к Стибу, низко и почтительно кланяясь и тем показывая, что знает его и ценит много выше какого-то Деккера, Блэк конфиденциально сообщил:
— Вы, сэр, — гениальнейший репортер нашей эпохи. Вы, конечно, понимаете, что, когда с детства находишься в плаваниях, поневоле делаешься поваром. Ведь кухарок на кораблях нет, а коки готовят прескверно, и человек, привыкший к изысканному столу, должен уметь сам помочь себе.
Стиб рассмеялся, уже симпатизируя этому повару с похоронным лицом и наклонностью к иронии шекспировского могильщика. Он с любопытством ждал ответа Деккера, недоумевая, почему морской волк так свирепо обрушился на Блэка, и считая это лишь обычной манерой разговоров при найме. Но Деккер заговорил повышенным тоном:
— Пошел, пошел, мошенник, от тебя за целую милю пахнет арестантской кашей, а не соусом миланез! Поворачивайся живее, молодчик!
Но молодчик не обнаруживал желания исполнить этот совет. Он повернулся, но к Стибу, и зашептал ему что-то, от чего тот громко рассмеялся. Деккер размахнулся трубкой и сердито топнул правой ногой, чем и выдал тайну, из какого материала сделана нога. Она была деревянная, и если эта подробность деккеровского туалета не сразу бросалась в глаза, то едва ли не ей он был обязан своей популярностью. По крайней мере за глаза его никто не называл по фамилии, но с трогательным единодушием все колебались между двумя прозвищами: одноногий черт и безногий дьявол. Деревянная нога была еще и барометром деккеровского настроения. Короткое постукивание ею означало легкое волнение, постукивание с длительными перерывами — приближение бури и, наконец, топот без ритма и порядка — уже разразившийся шторм.
Завсегдатаи деккеровской конторы знали эти симптомы и обычно принимали их в расчет. Но Блэк, повар или жулик, был, очевидно, новичком. Он насмешливо взглянул на деревяшку и даже усмехнулся. В тот же миг она начала методично постукивать с длительными, но правильными промежутками, а трубка ожесточенно задымила. Кто знает, чем окончилась бы эта сцена, если бы из каюты не выскочила вдруг миссис Деккер, на вывеске значившаяся под инициалами К. Привычным ухом уловив знакомый стук, она торопливо, насколько ей позволяла несколько уклонившаяся от нормы полнота, явилась спасать положение и сразу набросилась на Блэка:
— Что случилось? Или вы сошли с ума? Разве вы не видите, что он сейчас затопает без всякой системы и порядка, как испортившийся мотор? Боже мой, какой же вы олух! Вон отсюда, немедленно проваливайте вон, если вам дорога ваша челюсть. Вон отсюда!
Миссис Деккер дышала энергией. Она схватила Блэка за воротник и повернула его к мосткам. Потом с ловкостью опытного вышибалы она подтолкнула злосчастного повара, и он по инерции легко покатился по мосткам. С трудом задержав свой бег на набережной, он закричал, обращаясь к хохотавшему Стибу:
— Сэр, неужто вы не видите, что Деккер и К° сошли с ума? Спускайтесь сюда скорее, пока они не вышвырнули и вас!
Деккер заревел, как пароходная сирена, и хотел кинуться вниз, но был перехвачен супругой, усадившей его на пустую бочку. Стиб задыхался от смеха. Ему почему-то нравился Блэк, и он сказал Деккеру:
— Успокойтесь, сэр. Вы ведь забываете, что решающий голос в этом случае принадлежит не нам с вами, а повару мистера Визерспуна. Я отведу старикашку к нему, и если паче чаяния он будет принят, вы все равно получите ваши комиссионные, потому что мы нашли его все-таки при вашем посредничестве.
Стиб поднял фуражку (он уже одевался, как завзятый моряк) и сошел с барки. Блэк подобострастно последовал за ним. Деккер отдышался и заворчал:
— Ну и ладно, я очень рад! У этого старого негодяя такая рожа, что только сосунок вроде Стиба его не разгадает. Это или жулик, или сыщик, все они на одно лицо! Наплачетесь еще, вспоминая старого Деккера, который если и надувал вас, то честно, не поставляя бракованного товара.
Стиб, конечно, не слыхал этих поздравлений. Он с чисто мальчишеской гордостью влез в небольшой катер с «Сидонии», ожидавший его, так как он ежедневно наведывался на судно, взял с собой Блэка и повез его к повару.
Повар мистера Визерспуна только что приготовил какое-то изысканное блюдо и в тягостном раздумье глядел на поваренка, сосредоточенно натиравшего медную кастрюлю. Ноздри полуголодного поваренка раздувались от запаха еще шипевшего кушанья, и это трепетание служило предметом горьких размышлений его патрона. Порядочный человек не будет раздувать ноздри, как лошадь, а лишь слегка поведет носом, чтобы оценить тонкий запах. Как дорого дал бы повар сейчас за присутствие такого человека, такого ценителя! Повар был одинок, как Наполеон на острове Святой Елены среди тупых прислужников и сторожей.
Царственным жестом он открыл иллюминатор и уже занес руку с кастрюлей, чтобы выбросить свое творение за борт, если человечество недостойно оценить его. Но в это время раздался стук, вошел мистер Стиб в сопровождении какого-то человека и обратился к нему:
— Дорогой сэр, испытайте-ка этого кандидата. Повар остановил занесенную руку, поставил блюдо на стол, презрительно оглядел Блэка и процедил:
— Сэр, попробуйте это кушанье и, не выражая восторгов, скажите мне, как оно приготовлено.
Блэк низко поклонился.
— Я бесконечно тронут, сэр, — ответил он, — что вы даете возможность мне, я бы сказал, причаститься творению гения. Я робею и прошу заранее отнестись ко мне с должным снисхождением, так как я претендую лишь на роль ремесленника, вашего скромного помощника.
Этих слов было бы достаточно, чтобы ими одними покорить полубога. Но Блэк, прекрасно имитируя волнение, отрезал небольшой кусок кушанья, обмакнул его в соус, понюхал и положил в рот. Медленно пережевывая, он закрыл глаза и покачал головой, одновременно выражая этим восторг и преклонение. Затем он произнес:
— Я могу назвать вам, сэр, все составные части этого божественного яства. Но, сэр, это прозвучало бы оскорблением для ваших ушей, потому что творчество — это гармония в соотношении частей.
Полубог протянул ему руку и сказал Стибу:
— Я удовлетворен, сэр. Так может выражаться лишь тонко чувствующий человек. Я не нахожу, чтобы требовалось дальнейшее испытание.
И, повернувшись опять к Блэку и снова пожав ему руку, он сказал:
— Поздравляю вас, сэр, вы приняты!
СТРАДАНИЯ ЛОРДА ЭБИСИ
В самом начале августа, в назначенный день Стиб уже освоившийся с морской трубкой, встречал остальных пассажиров на борту «Сидонии». Он волновался. Он хорошо понимал путь судьбы репортера. Математически этот путь всегда образует острый угол. Взлет, секунда на вершине и падение по прямой вниз, в забвение, в Лету. Вершина его славы была близка. Быть может, в последний раз устремлены на него с набережной тысячи взоров. Он не сомневался, что никакой Атлантиды нет. Через несколько дней или недель, не все ли равно, когда «Сидония» вернется обратно после безрезультатных поисков в эту же гавань его имя уже будет похоронено на дне океана вместе с Атлантидой и памятью о ней. Никто не встретит его, никто не обернется при звуке его имени, и только люди с хорошей памятью, этим проклятием для всех развенчанных героев насмешливо улыбнутся вслед неудачному репортеру. Впрочем, сегодня было еще рано думать об этом. Надо было торопливо насладиться последними мгновениями славы.
