Александр Беляев - Взлетная полоса
Подошла к концу неделя, и Александр Петрович, как обычно, осведомился, не поедет ли Юля на дачу с ним.
— Я приеду позже, — ответила Юля.
— В таком случае я заберу Игоря, — решил Александр Петрович.
Но Юля неожиданно запротестовала:
— Не надо его брать. Если он приедет, то приедет со мной.
— А поопределенней ты не можешь сказать? — попросил Александр Петрович. — Ты же знаешь, мать без тебя за стол не сядет.
— Я буду обязательно, — пообещала Юля. — Но к ужину меня не ждите.
— Н-да, — протянул Александр Петрович. — Ничего не скажешь, с возрастом характер у тебя становится все милей.
Очевидно, Александр Петрович что-то передал Игорю, ибо, когда тот несколько позднее встретил Юлю, он сразу спросил ее:
— У меня никаких дел в городе нет. Почему ты не хочешь, чтобы я уехал с отцом?
— Мне нужно поговорить с тобой, — спокойно, но твердо ответила Юля.
— Пожалуйста, я слушаю.
— Поговорим дома.
— Почему именно там?
— Здесь не место для таких разговоров.
— Ну знаешь, не выдумывала бы ты лучше ничего. Я чувствую, ты опять что-то затеваешь! — явно недовольно бросил Игорь. — И почему я должен из-за всякой ерунды лишать себя отдыха?
— Нет, не из-за ерунды, — сказала Юля. — Мне нужно с тобой поговорить. Но если ты не желаешь, поступай как знаешь. Но помни, это не в твоих интересах.
— Совершенно не понимаю твоего тона и манеры так разговаривать, — недоуменно пожал плечами Игорь. Но спорить больше не стал. — Я останусь. Но ты могла бы просто сказать: «Останься, мне надо с тобой поговорить».
— Именно так я и хотела сказать. Но к сожалению, ты меня опередил, — сказала Юля и больше не проронила ни слова.
Супруги после работы молча доехали до дому. Не разговаривая, поднялись на лифте на свой этаж и зашли в квартиру.
— Где изволишь изъясняться? — не скрывая иронии, спросил Игорь. — На кухне или в будуаре?
— Ты напрасно веселишься, — спокойно ответила Юля.
— Но все действительно смешно.
Юля раскрыла свой шкаф, сняла с плечиков две кофточки, платье и небрежно бросила их на спинку кресла.
— Я не хочу слышать никаких твоих объяснений. Они меня совершенно не интересуют. Хотя я знаю, объяснить ты можешь все, — присаживаясь на подлокотник кресла, сказала она. — И не буду пытаться выяснить, кому из вас первому — тебе или отцу — пришла в голову светлая мысль отправить на учебу Кольцова. Сейчас это уже не имеет значения. Я говорю о другом. Ты забыл или делаешь вид, что забыл о том разговоре, который был у нас с тобой в Рузе. Мне очень +l, но ты не сделал для себя из него нужных выводов и продолжаешь все ту же нечестную игру: Какую? Ты великолепно все знаешь сам. Не знаешь? Послушай, что говорят в КБ. Естественно, говорят не только о тебе, но и об отце. И даже обо мне:
— Никого и ничего я слушать не собираюсь! — вдруг резко оборвал ее Игорь.
— Не перебивай меня, — остановила его Юля.
— И почему ты вдруг решила по этому поводу читать нотацию мне?
— Выслушай меня до конца, — так же спокойно потребовала Юля.
— Не я откомандировал Кольцова. Не я! — не пожелал слушать ее Игорь.
— Хорошо. Я замолкаю. Но помни: больше ты от меня вообще не услышишь ни одного слова, — сказала Юля, встала с подлокотника и взяла свои вещи.
— Что значит «вообще»? — насторожился Игорь.
Юля ничего не ответила и молча начала укладывать вещи в чемодан.
— Пожалуйста. Я слушаю тебя, — сдался Игорь. — Только не говори со мной в таком ультимативном тоне. Я слушаю.
— Именно в таком тоне я и буду говорить, — ответила Юля. — Я просила тебя ничего мне не объяснять и не доказывать. Тем более разговаривать на эту же тему с отцом я не собираюсь совершенно. А тебе следует сделать выбор: либо ты раз и навсегда отказываешься от есинской группы и никогда и больше ни под каким предлогом и ни под каким соусом не вмешиваешься в работу над «Фотоном», или я тебе больше не жена.
— Что? — так и подскочил Игорь.
— Или я тебе больше не жена, — четко повторила Юля. — Ибо я совершенно не желаю, чтобы люди, которых я уважаю и чьим мнением я дорожу, считали меня хоть в какой-то мере тождественной с твоими делами.
— Ты сошла с ума! Ты черт знает что себе позволяешь! — снова вспылил Игорь. — Или ты думаешь, я сейчас упаду перед тобой на колени?
— Нет, мне этого не надо, — ответила Юля. — Я не знаю, как ты и что будешь говорить отцу, но у тебя есть хорошая возможность не ездить в Есино. Отец намеревается через пару недель отправить меня на войсковые испытания «Совы». Я не стала с ним спорить, ехать согласилась. Так вот, переубеди отца и поезжай туда сам.
— И не подумаю! — наотрез отказался Игорь.
— Дело твое. Я сказала все. И пока уеду к матери и хочу побыть там без тебя, — закончила разговор Юля.
— Можешь ехать куда угодно! Удерживать тебя не стану! — запальчиво бросил Игорь. — И потворствовать твоим капризам тоже не собираюсь.
Он снял форму, надел спортивный костюм и ушел на кухню. А Юля, уложив в чемодан кое-что еще из своего туалета, из косметики и парфюмерии, уехала в дом на Котельническую набережную, чтобы уже оттуда отправиться на субботу и воскресенье на дачу.
Глава 23
Сергей не провел в санатории еще и половину срока, а уже загрустил. Надоел пляж. Надоело с утра до вечера ничего не делать. Даже море. Он почти перестал на нем бывать, а заплывал на камни под Медведя и там отлеживался, наблюдая за рыбешками, крабами и прочей морской мелочью, суетящейся в прозрачной голубоватой воде. Однако скоро и это занятие ему наскучило. Горячка суждений первых дней прошла, он заскучал, почувствовал себя одиноким. И если бы не письма из Москвы и из Есино, наверно, не дотянул бы до конца срока и уехал. Ему уже начало казаться, что дома, у отца с матерью, он отдохнул бы куда лучше. Но письма, неожиданно начавшие приходить регулярно, сразу все изменили. И хотя желание поскорее вернуться в Москву у него не пропало, чувство одиночества тем не менее прошло. Он снова почувствовал себя в кругу тех, с кем неразлучно прожил последние годы, и воспрянул духом. Первое письмо пришло от Владимира. Брат /(a +: работа продолжается, он летает, и, сколько будет летать еще, никому не известно. А ему, откровенно говоря, все уже изрядно надоело, так как почти каждую ночь приходится делать одно и то же. Еще он сообщал о звонке Юли. Похоже, она тогда еще ничего не знала. А когда Остап сказал ей о его уходе, удивилась и расстроилась. Потом искала его, Сергея, и звонила уже Владимиру. Точно Владимир не понял, но, очевидно, ей вся эта история ужасно не по нутру. Письмо было длинное, очень спокойное. Оно именно так и подействовало на Сергея. Второе письмо было от Ирины. Она писала, что очень скучает. Работать в «конторе», как она выразилась, без Сергея не хочет и уже подала заявление об уходе. Где будет работать, пока не знает. Но больше беспокоится о настроении и самочувствии Сергея. В самом конце письма была приписка: в «конторе» ходят упорные слухи о том, что в Есино поедет Игорь. Письмо Ирины было ласковое, теплое, полное участия. Но оно почему-то раздосадовало Сергея. Возможно, потому, что в нем было много такого, о чем Сергей сейчас совершенно не хотел думать. Третье письмо он получил от Зарубы и Окунева. Остап откровенно завидовал Сергею, потому что тот спокойненько жарит пузо на солнце, пьет по вечерам сухое вино и заедает его шашлыком. А они гоняют Володьку, жгут керосин и переводят пленку. А зачем все это? Кому нужно? И для чего? Наверно, не знает и сам Кулешов. И вообще, с тех пор как ушел Сергей, тут, в Есино, сразу стало пусто и скучно, точно на захолустном полустанке после того, как пройдет курьерский поезд. В письме несколько слов от Олега. Тот передавал Сергею привет и информировал его о том, что, по дошедшим до них слухам, работа у Стрекалова закончилась очень успешно, в чем немалая заслуга Юли. И само собой разумеется, также его, Сергея, с чем они, Остап и Олег, его искренне поздравляют. А с него, когда он вернется в Москву, естественно, причтется.
