Самый Лучший Ветер - 3 - Артём Фёдорович Сергеев
А вот я был другой, умом я понимал, что саламандры правы, но именно что умом, магических ограничений во мне не имелось, понять и прислониться я мог как к тем, так и к другим, если бы захотел. Но мысли о Лариске наполняли теплом мою душу, случайно вспоминая её, я всегда улыбался, не таясь ни перед кем, а вот при взгляде на то, что раньше было Даэроном, улыбаться не хотелось в принципе. А раз так, то и пытаться понять его, чтобы помочь ему, я не буду — и неохота, и противно, да и самому вляпаться можно, ведь слова Леты о неосторожности, что щедро вознаграждается в этом странном месте, мимо моих ушей не прошли. То, что безмятежно спало внизу, было намного опаснее того, что ярилось сейчас прямо здесь, в этом я не имел никаких сомнений, и это следовало помнить.
Притихшая было внутри белого круга чернь завозилась на месте, пытаясь привлечь моё внимание, и я с удивлением понял, что оно намного умнее, чем мне и Арчи казалось до сих пор. Или же намного сложнее, что было ещё хуже, и на ходу подстраивалось под новые обстоятельства.
Перед моим другом, внезапно дошло до меня, оно ломало комедию, давило на жалость, на старую дружбу, но прикидывалось при этом безмозглым и жалким, чтобы не дай боги Арчи не ощутил всю его мерзость, все его настоящие мысли и чувства, и не отшатнулся от него.
То, что раньше было Даэроном, лихорадочно пыталось прощупать и понять меня, но мешал ему защитный круг из огненных красавиц, да и я сам тоже просвечиваться не пожелал. В других условиях, при полной силе, не отвлекаясь на саламандр, может быть, что-то у него и получилось, а так шансов не было.
Я почувствовал на себе острый, внимательный взгляд, в котором хватало ума с лихвой, при этом чутко ловящий любое моё движение, и не я один. Арчи позади меня удивлённо завозился, начиная что-то понимать, с неприязненной иронией хмыкнула Лета, удерживая его на месте, и на этом всё.
— Чего хочешь? — слова в некоторых случаях не имели никакого значения, этому меня успел научить Валет, просто хотелось посмотреть, как он отреагирует. Но чернь отвечать не спешила, и мы пока просто внимательно рассматривали друг друга. Принюхивались, как метко выразился когда-то Кирюшка.
Но нет худа без добра, я вдруг понял, каким именно образом саламандры загнали его в свой круг. Они просто безудержно притягивались друг к другу, как две половинки одного и того же, как плюс и минус. И, в случае прямого столкновения, бесхитростно выжил бы тот, кто мощнее, кто сумел бы сохранить хоть часть себя, пожертвовав остальным. Одинокая саламандра в бою с тем, что раньше было Даэроном, неминуемо бы погибла в жутком взрыве, высвободив весь свой огонь разом, просто потому что он был сильнее.
А так они прочно удерживали его в своём кругу, раздёргивая во все стороны. Так промысловые лайки на медвежьей охоте прочно усаживают хозяина тайги на покусанную ими же до крови мохнатую задницу, не давая ему подняться. Стоит топтыгину чуть дёрнуться в злобе, чуть рвануться в сторону, как тут же в него сзади с остервенением впиваются чьи-то зубы, заставляя развернуться в свою сторону и сразу же отпускают, в надежде на спасительные клыки своих заливающихся злобным лаем подружек.
С одной или даже двумя собаками мишка справится без проблем, а вот три и больше не оставляют ему ни единого шанса. Вот так же было и здесь — каждая из саламандр в любой момент готова была дёрнуть то, что раньше было Даэроном, на себя, быстро обжечь и тут же отпустить, передав эту опасную эстафету другой.
Они могли бы навалиться на него разом, конечно, но тогда некоторое пророчество Леты о тех вулканах, что возникали на заре времён, стало бы явью. Да и мы с Арчи тогда вряд ли бы уцелели — пусть их магия меня и не брала, но там и всего остального хватило бы с лихвой. Сомнительно очень, чтобы мы смогли, пусть даже и бегом, пусть даже и помогая себе магией, добраться до спасительного края свежего кратера вёрст на сто в диаметре. И это я ещё не принимаю во внимание тот взрыв, что нам предстояло бы пережить. Нереально, короче говоря.
Конечно, сейчас саламандры потихонечку, совсем по чуть-чуть, испаряли то, что раньше было Даэроном, но надеяться на такой исход я бы тоже не стал. По времени это примерно выходило так же, как в той притче про ворону, что раз в тысячу лет прилетала поточить свой клюв об алмазную гору. И, пусть на Даэрона мне было наплевать и размазать, но саламандр тоже можно понять, потому что есть много более весёлых способов провести вечность.
Чернь слишком сильно подалась ко мне, потеряв осторожность в своих лихорадочных наблюдениях, и тут же самая дальняя огненная фурия рванула его огненной плетью на себя, потом сразу же вторая, третья и четвёртая, выровняв общими усилиями зло по центру своего круга. Даэрон зашипел, как капля воды на раскалённой сковороде, но остался там, куда его затолкали, и более высовываться не стремился. Нет, его ещё не сломали, до этого было очень далеко, просто он не желал отвлекаться на возню со своими тюремщицами, он хотел посмотреть на меня в яростной надежде на случай и сейчас боялся больше всего на свете упустить его.
В принципе, а что ему ещё оставалось делать, тем более что и я сам надеялся тоже только на случай. Наказывать его, вершить чью-то судьбу, восстанавливать справедливость и совершать прочую чушь я не хотел, не было у меня такой задачи и желания, и не было такого права. Но поговорить с ним всё же придётся, потому что ясности тоже не было никакой.
— Ну, чего буянишь? — почему-то вовсю копируя Валета, и от этого шалея больше всего сам, очень по-доброму спросил у него я. — Личная нескромность покоя не даёт? В огненный малинник попал, ух ты, смотри какие красавицы, да только вот чего-то не рады они тебе. Выбираться-то как думаешь?
Чернь молчала, впившись в меня взглядом, ловя какие-то понятные только ему знаки, и я вновь посоветовал, улыбаясь ему вполне по-Валетовски, даже самого передёрнуло от отвращения:
— Ты говори со мной, друг, не упускай такой возможности.
