В твою любовь. Рискуя всем (СИ) - "Dididisa"
Голос сорвался.
Я машинально вскочил с места, как и многие другие зрители. В зале заседаний воцарился невообразимый шум и гомон — в нём утонули её последние слоги — под который двое Бесстрашных подбежали к так и оставшейся стоять на месте дрожавшей от эмоций обвиняемой, чтобы заключить её обратно в наручники. Карта, которую Грейс сжимала в ладони во время допроса, упала на пол.
Подобравшись, я быстро оценил обстановку, ведь, похоже, всё было кончено.
Фраза главного судьи, пронзившая воздух этого образовавшегося хаоса сквозь треск молотка, подтвердила мои догадки.
— Увести её! Немедленно!
Конечно, блять.
Увести и уничтожить.
Мрази.
Мои раздувающиеся ноздри были признаком того, как в области груди пробуждается разъярённый зверь.
Лишь бы успеть.
Растолкав толпу у дверей, я выскочил из зала, но не побежал — это могло выдать меня. Лишь убыстрив шаг, я взял курс на соседние коридоры, которые вели к комнатам казней. Я прекрасно помнил их расположение — к смертям многих изгоев приложена и моя рука. Осмотревшись по сторонам, я убедился, что за мной никто не идёт.
В Искренности не было камер — конечно, фракция ёбанной чистой правды, в которой никто не мог, не имел права, не стал бы что-либо скрывать — так зачем следить за жизнью её жителей?..
Сейчас это было чертовски кстати, несмотря на иронию того, что от слова «искренность» не осталось ни смысла, ни правдивой тени. Все её догмы окончательно растоптал самый грязный и лживый процесс суда, который я когда-либо видел.
Распахнув одну из белоснежных дверей, которая вела на побочную небольшую лестничную площадку, я выставил впереди себя автомат.
Никого.
Мозг работал на пределе — я практически чувствовал двигающиеся извилины под черепной коробкой. Молниеносно состроив в голове схему направления тех или иных путей и коридоров, я сообразил, в какую именно часть здания увели Грейс.
Беззвучно поднявшись на один этаж, я, не опуская ни на минуту огнестрел, и прежде чем с ноги открыть металлическую дверь в новый коридор, на миг задумался о судьбе всех остальных — Уиллсона, Криса и двух заточенных в Бесстрашии друзей. Смогли ли они освободиться?..
Но это был лишь резкий порыв, вспышкой коснувшийся сознания. Отогнав возникший вопрос без ответа, я распахнул дверь с такой силы, что её косяк столкнулся с чьим-то лбом.
Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что произошло — дверь удачно снесла одного их охранников, который вёл Грейс.
Слава Бесстрашию, снесла не её.
Он застонал, закрыв глаза, и пока его товарищ сообразил, что «периметр» нарушен чужаком, я вскинул автомат и пустил в него короткую очередь пуль. Они были разрывными — распоров ему грудь, снаряды разлетелись на мелкие осколки уже внутри его тела, принося ему нечеловеческие муки перед смертью. Захрипев от боли, боец попытался прикрыть торс ладонями, которые тут же окрасились тёмной кровью, и после безмолвно упал на пол.
Грейс прикрыла голову руками от неожиданности и тихо вскрикнула, очевидно, не успев рассмотреть меня, нападающего на её конвой. Она инстинктивно отпрянула к противоположной стене, сползая по ней вниз. Я мазнул по фигуре быстрым взглядом, но выдыхать и расслабляться было рано — первый Бесстрашный уже поднимался с колен, держась за окровавленный нос и чертыхаясь.
Хм, а неплохой вышел удар.
Прежде чем он успел достать из кобуры пистолет, в его горле оказались два острейших метательных ножа — его предсмертный крик вышел громче и омерзительнее, чем у его напарника.
Я стоял, тяжело дыша, наблюдая, как грузно осело ещё одно тело, захлебываясь багряными потоками.
Всё произошло за считанные секунды, и в который раз я был благодарен и природе, и тренировкам в Бесстрашии за ту реакцию, которой обладал.
В коридоре с множеством кабинетов было пусто и тихо. Я захлопнул дверь за собой и в два шага сократил расстояние до сидевшей у стены Грейс.
Она дернулась, когда я коснулся её сжатых рук, пытаясь отнять их от головы и лица, чтобы заставить посмотреть на меня.
— Пожалуйста, не надо… — тихим скулящим голосом попросила моя напуганная девочка.
— Грейс… — осипшим голосом позвал я, встав на колени и придвигаясь к ней ближе.
Она вжалась в стену, всхлипнув, и я ощутил под пальцами, как напряглись её запястья, предплечья. Да всё хрупкое тело…
— Нет… нет… нет! Я схожу с ума?! — воскликнула она в свои ладони, всё ещё боясь убрать их.
— Милая, посмотри на меня.
Совладав с собой, я добавил властных интонаций и немного встряхнул её плечи.
— Грейс, это я! — пробравшись под холодные руки, я, забыв о ранах, впился пальцами в её щеки, принуждая поднять на меня взгляд. — Блять… Это я. Посмотри на меня…
И если Грейс и так тряслась, будто от озноба, слушая меня, то теперь настала моя очередь ощутить дрожь в позвоночнике — неоново-голубые глаза встретили меня безумием, неверием и страхом.
— Ты ведь мёртв… — исказившееся гримасой боли лицо оросилось слезами, и я поспешил смягчить свои касания по её скулам. — Ты ведь…
— Дыши, Грейс, — было крайне трудно сдерживать себя и не раздавить её тело в объятиях. Всё-таки, истерики и шока было не избежать. — Это я. Я жив. Я здесь. Я пришёл за тобой.
Слёзы перешли в открытые рыдания, которые заставили меня наплевать на ускользающее время и наброситься на неё.
Я пытался быть ласковее, но никак не мог — мои ладони сжимали Грейс в удушающих объятиях, а губы сами бесконтрольно стали покрывать родное влажное лицо поцелуями. Я лишь старательно избегал разбитого, но такого же манящего, как и раньше, рта, понимая, что вызову очередное кровотечение из ранок.
— Малышка… — я обхватил талию Грейс, притягивая к себе, вдавливая в себя и желая слиться с ней воедино. Она увернулась от нового поцелуя и уткнулась лицом мне в ключицу — закусив ткань формы зубами, Грейс тихо завыла, не в силах остановить рыдания. — Я пришёл за тобой…
Моя ладонь мягко запуталась в растрепанных волосах, утешающе поглаживая, и только какие-то высшие силы знают, каких усилий мне стоило сохранять подобие твердости, хладнокровия и невозмутимости. Мы ведь всё ещё не в безопасности, и я не мог полноценно отдаться на волю охватившим меня чувствам, которые электрическими импульсами долбили разум и тело.
От моих действий теперь зависели две жизни.
Я должен был вывести нас из здания.
— Грейс, пожалуйста… — я вновь обхватил ладонями её лицо, покрасневшее и чуть опухшее, с трясущимися губами, и всмотрелся в глаза, выражение которых постепенно прояснялось за пеленой слёз. — Мы всё обсудим, всё обговорим. Но сейчас нам нужно уходить. Нельзя больше терять ни секунды, милая.
— Я до последнего ждала тебя, Эрик, — я заметил движение её ладони, которая вытащила из кармана чёрных брюк ту записку, что была в начале заседания. — Я думала, что убила тебя… Но ты вернулся… Неужели… Это правда ты?..
Я догадывался, что моё появление ударит по её психике, но не предполагал, что настолько сильно.
Её севший и прерывающийся жалобный голос резал меня без ножа.
Я опустил взгляд и различил собственный почерк на сжимаемом клочке: «Я скоро. Никуда не уходи».
Она хранила то моё утреннее послание.
Всё это, блять, время.
С ума сойти…
Я тяжело выдохнул, забирая и комкая бумажку из окаменевших пальцев, и снова резко прижал Грейс к себе.
Я был её надеждой.
Моё обещание, которое относилось лишь к возвращению обратно в апартаменты, обернулось посланием более глобальным, нежели я изначально закладывал в него. Теперь я понял, от чего была та карта-ключ.
Мои слова грели её в вынужденной разлуке.
И сердце пропустило удар, когда я осознал, что именно с ними на куске бумаге в руке она собиралась принять свою смерть.
Судя по затихающим всхлипам, Грейс очень медленно, но верно приходила в себя. Я осторожно отстранил её и вновь взглянул в сводящие меня с ума глаза.
— Это я. Правда — я. Говорил же, что ты больше никогда никуда от меня не денешься. Помнишь? — я провёл большими пальцами под её нижними веками, собирая остатки влаги. — И говорил, что извне никто не заставит меня отпустить тебя.
