Игорь Сапожков - Перегон
Они так и стояли напротив друг друга, не проронив ни единого слова, вероятно боялись спугнуть эту волшебную тишину. Саше вдруг показалось, что девушка пахнет его любимым миндальным печеньем, от удовольствия он закрыл глаза.
— Давай пожалуйста не будем спать, жалко тратить время на сон… — её шёпот спугнул тишину.
— Хорошо… Меня зовут Саша…
— А я Оля…
— Мне кажется я шёл к тебе всю жизнь…
— А я ждала тебя…
— Неужели для того чтобы встретиться, мы должны были пройти через всё это?
— Я не знаю… Думаю да!
Они одновременно посмотрели в окно, там раскачивая звёздное небо, бесшумно кружились крупные снежинки.
— Красиво как…
— И тихо…
Потом они целовались долго и нежно, будто не первый, а последний раз в жизни… На потолке и стенах танцевали сказочные тени, отбрасываемые огнём керосинового фонаря.
Они лежали на горе матрацев. Саша курил, пряча счастливую улыбку в клубах сизого дыма. С момента их встречи он успел несколько раз родиться и умереть, теперь лежал одурманенный терпким запахом хвои. Рядом с ним, укрывшись простынёй лежала Оля. Положив голову на плечо она не отрывала глаз от мерцающего огня керосинки.
— По существу, — она подтянула простынь повыше на плечи, — следует лишь сделать лёгкое усилие воли чтобы проснуться и всё забыть…
— Если бы этобыло так просто…
— Не важно, — её голос дрогнул, — сейчас мне хочется чтобы этот сон никогда не кончался!
Саша бережно взял в руки её ладонь и стал целовать длинные пальцы с неровно подстриженными ногтями. Он почувствовал, как девушка плотнее прижалась к нему, как мелко дрожат её колени.
— Я в раю? — неожиданно спросила она без всякого перехода.
— Нет Оля, хотя мне кажется рай где-то очень рядом…
* * *«Перегон» неожиданно резко вздрогнул, но с места не тронулся так и остался стоять на месте. Металлический скрежет вагонных сцепок, разорвав глухую тишину Сибирской ночи, вспугнул стаю волков, устроившихся на ночь не подалёку от железнодорожной колеи. Вожак нервно вскочил на четыре наги, отряхнул дремоту и оглядел красными глазами сонных зверей. В его жарком дыхании таяли наивные снежинки. Тихо ступая по свежему снегу он сделал несколько шагов в сторону состава, поднял морду к небу, закрыл глаза и пронзительно завыл.
* * *Волчий вой разбудил вора. Он приоткрыл глаза, дав им возможность привыкнуть к темноте окинул цепким взглядом вагон и прислушался. Вой внезапно прекратился. В глубине Столыпина послышались шаркающие шаги, потом мелькнуло несколько длинных теней. Затем две пары крепких рук придавили Мамонта к нарам. Последнее, что зафиксировало его ускользающее сознание, это прижатый к губам лоскут прохладной, влажной ткани с резким запахом, почти мгновенно парализующим волю.
Казалось прошла целая вечность, потерявший счёт времени Мамонт сидел на полу облокотившись на стену, вены на запястьях вокруг наручников вздулись голубоватыми буграми. Разрывающая мозг боль, медленно возвращала его в реальность. Яркий свет направленной ему прямо в глаза электрической лампы вызвал резкий приступ головокружения. Пытаясь укрыться от света он поднял локоть на уровень глаз.
— Ну что, очухался Аркадий Петрович? — донёсся до него, будто из далека, голос Самосы, — дай ему воды Вася. И оставь нас…
Лампа потухла. Вор услышал шаги, скрип не смазанных петель закрывающейся двери и с трудом приоткрыл слезящиеся глаза. Тяжёлый стук в висках разносил боль по всему телу, голова кружилась не давая возможности собраться с мыслями.
— Цивилизованные разговоры остались с той стороны Урала, — голос капитана пугливым эхом прыгал по голым стенам, — теперь всё будет иначе. Скоро ты сам будешь меня уговаривать взять эти грязные деньги…
— Не видать тебе, мразь голимая воровских филок, как майорских погон…
Сильный удар ногой в висок выбил из вора остатки сознания. Он медленно склонился на бок, проваливаясь в мерцающую бездну. Алюминиевая кружка опрокинулась, забрызгав водой офицерские сапоги.
* * *Звериный вой опустить их с небес на землю. Они будтобы очнулись, но ещё долго не отпускали друг друга. Девушка, закрыв глаза лежала на спине, её ресницы легко подрагивали.
— Всё случилось очень неожиданно, — в голосе Ольги появилась боль и тоска, — в придвориловке я много думала об этом и поняла, что к этому шло давным давно, наверное с того дня как, Прия Сингх первый раз пришла ко мне в гости. В институте я обратила внимание, что держится она всегда одна, не особенно дружит со своими, а наши просто не обращали на неё внимание. Она носила сари умопомрачительных расцветок, её запястья и пальцы украшали десятки браслетов, кофейная кожа и чёрные густые волосы были разбавлены светло-зелёными глазами миндалевидной формы. У неё был тихий добрый характер, я часто видела её в библиотеке, даже на переменах или во время обеда, она не выпускала из рук учебники. Не смотря на это, её русский оставлял желать лучшего, хотя как я узнала позже, кроме нескольких индийских диалектов она прекрасно знала английский. Уже не помню при каких обстоятельствах, но я предложила ей свою помощь, она сразу согласилась. Запас слов у неё был довольно большой, а вот практика речи отсутствовала напрочь. Вначале мы занимались в пустых аудиториях, в актовом зале или просто за столиком в институтском буфете. Потом однажды я пригласила её в гости, она немного смутилась и спросила есть ли у нас горячая вода. Оказалось, что в общежитии для иностранцев, где она проживала, уже третью неделю шёл ремонт, а ходить в баню она стеснялась. Вобщем она стала приходить ко мне домой два раза в неделю, мы занимались русским, иногда просто болтали, я примеряла её наряды, она рассказывала мне о своих подругах, показывала разные упражнения из йоги. Вскоре её язык улучшился на столько, что занятия мы прекратили, а вот дружить продолжали. Теперь Прия стала у нас частым гостем, иной раз после занятий мы ходили к маме в поликлинику, там всегда находилась работа для первокурсниц мединститута. А иногда Прия приносила с собой мешочки со специями и готовила индийские блюда. По каким-то своим религиозным убеждениям она была вегетарианкой, поэтому готовила только овощи. Больше всего мне нравился её жасминовый рис.
Первый курс пролетел легко и незаметно, после летней сессии, она улетела домой в Дели. Я и не представляла, что буду так скучать по ней, и когда она появилась на занятиях первого сентября мы обе были по-настоящему счастливы. Прия привезла коробку с фотографиями своей многочисленной родни, потом она поочерёдно обо всех рассказывала. Раньше, когда разговор заходил о её родителях, она обычно отмалчивалась, а теперь вдруг рассказала, что её отец один из руководителей Левого демократического фронта Марксистской Партии Индии, хотя сама она политикой не интересуется, находит её скучной и сухой. А ещё она привезла мне в подарок небесно-голубое сари с узорами, вышитыми по краям золотыми нитями и кожаные сандалии усыпанные цветными камешками. Кроме того во время пересадки в Париже, она купила для моей мамы пузырёк духов «Версальский Бал».
