Сергей Алексеев - Слово
Хранитель мотнул головой, снял пальто.
— Впустую, значит, съездил? — спросил он, разглядывая старика.
— Да нет, не впустую, — неопределенно проронил Степан.
— А это кто у тебя?
— Гость, к отцу пришел…
— М-м-м… — Аронов покачал головой. — Видишь, человека нет, а к нему гости ходят.
Старик насторожился, прислушиваясь к разговору, вытянул шею.
— Да, пришел вот, — сказал он. — У меня к Никите Евсеичу дело большое. Я его по всей России искал, а он в Сибири очутился… Поговорить с ним хотел, да, вишь, как…
Аронов со Степаном переглянулись.
— Я, Степа, думал-думал без тебя, и какая мне мысль пришла в голову? — вдруг заговорил Аронов. — Не там мы его ищем. Он либо в скит подался, к кержакам, либо…
— Что? — напрягся Степан.
— Ты заметил, Степа, как он на Толстого походил? Да и эти народные библиотеки…
— Я уже думал, — бросил Степан. — Что толку…
— О чем это вы говорите? — перебил его старик. — Что-то я никак не пойму.
— О Никите Евсеиче, мил человек, — пояснил Аронов. — О нем все… Так вот, понимаешь, Степа, все это можно объяснить его болезнью. Он подражал Толстому — здесь вся суть. Уход из дома…
— Что, и Толстой был болен? — спросил Степан, срывая крышку с кипящего чайника.
— Я так не сказал! — хранитель развел руками. — Другое дело — подражание, навязчивые идеи…
— Выходит, что Никита живой?! — вскочил старик. — Скажите толком — где Никита?!
— Никита Евсеич ушел из дома и не вернулся, — терпеливо объяснил Аронов.
— Что же вы его хороните? — возмутился старик. — Чего вы тут собрались и лясы точите, как бабы? Искать надо!
— Искали уже, — вздохнул Степан. — Милиция до сих пор ищет. Был бы жив — нашли…
И тут вспомнил Степан, с чем связано имя Илья, Илю-ха! «Ты — предатель! — ударил в уши голос отца. — Ты ведь страшнее Илюхи! Его хоть мучили, а ты…»
Это тот самый Илья, что помогал подвиливать отца на дыбу!
Степан вздрогнул, отпрянул от старика.
— Плохо искали! — кричал старик. — Да вы Никиту Евсеича не знаете! Он просто так, тихонько, не помрет! Он помирать станет — всем чертям тошно будет!.. Экие вы, сидят, живого человека отпевают!
Степан справился с волнением, стиснул зубы. Отец несколько раз, когда бывал в тяжелом настроении, рассказывал ему о Северьяновой обители. И имя это называл — Илья, и жалел почему-то его, клялся разыскать его или хотя бы узнать о его судьбе.
— Никиту Евсеича мы знаем, — сказал Аронов. — Вы нас не удивили. Это вы его не знаете, потому и горячитесь…
— Я? Я не знаю? — отчего-то взъярился старик, и Степану показалось, что он сейчас бросится в драку. — Да я его с двадцать второго знаю! Я его на дыбу вешал! И тогда еще узнал, что за человек Никита Евсеич! Эх вы…
— Ага, так это ты — Илюха? — протянул Аронов. — Ну как же, знаем, знаем… Вот оно что!
— Я и есть, — подтвердил старик.
— Теперь что, в грехах каяться пришел? — напирал хранитель.
— Не твое дело! — отрубил старик. — Это мы с Никитой сами…
— Ну а ты, мучитель, знаешь, что Гудошников книги свои поджигал? Сам? Своими руками? — в упор спросил Аронов.
Старик заслонился рукой, дернулся.
— Неужто?..
— А какого дьявола кричишь здесь? — раздраженно бросил Аронов. — Не знаешь, так молчи.
Потехин нашарил руками стенку, сполз по ней на пол, выбелив себе спину, сжался.
— Искать надо по станциям, — сказал Аронов. — Наверняка сидит где-нибудь и прячется. Я согласен, он так просто не умрет, ему надо с шумом, с громом…
Степан сжал голову руками, молчал, закусив губу.
— В христа-мать… — выругался старик. — Это как же пытали Никиту, если он сам книги запалил?..
Утром следующего дня к дому Гудошниковых подъехал автобус, похожий на катафалк, только без стола в кузове. Человек шесть студентов внесли со двора ящики и под руководством Аронова стали упаковывать книги. В доме поднялась суета, стучали молотки, кружила книжная пыль.
Гудошников-сын, сцепив руки на груди, задумчиво бродил по комнатам, трогал вещи, книги — молчал.
— Ты не беспокойся, — увещевал его Аронов. — Мы сами справимся, ребята все сделают…
Старик Потехин сидел в углу кабинета Никиты Евсеевича и отчего-то сильно потел, часто вытирая лысую голову простреленной ладонью.
К обеду все было кончено. Упакованные книги и бумаги лежали в автобусе, готовые к переезду на новое место жительства. Степан безучастно сидел в своей комнате и вспоминал.
Как-то однажды, когда отцу совсем было худо — шалили нервы, Степан укорил его, что тот сильно и понапрасну волнуется, а в его бы годы следовало спокойнее относиться к жизни, мудрее, что ли. И что это за отрава — книги. Почему, где бы они ни появились, вокруг них начинается брожение, разгораются страсти. Казалось бы, наоборот, где древние книги — там покой, тишина, умиротворение. Они, книги, должны нести мудрость, одухотворять человека. «Это по-твоему, — отмахнулся тогда отец. — Не от книг страсти разгораются. От слова, что в них написано. Слово рождает мысль. А мысль — борение… Это не нами придумано, это диалектика… Тихо и покойно бывает только в келейке у творца, в писцовой избе. А как вышло от него слово да пошло гулять в народ, тут и разгораются страсти…»
— Ну что, поехали? — предложил Аронов, заглядывая в комнату Степана. — Нужно оформить документы о передаче собрания… Работы еще много…
«Ведь без собрания своего, без этих материалов, я для них ничего не значу, — вспомнил Степан слова отца. — Они же меня в порошок сотрут, растопчут. А так — пусть попробуют. И они примут, примут мои предложения! Так что эти книги — заложники мои…»
— Я понимаю: тебе, Степа, тяжело, — говорил Аронов. — Но это твой гражданский долг. Ты поступил правильно… А что еще делать в этом положении? Завещание… — Он вздохнул. — Не передавать же их детскому дому, правда?
— Что? — вскочил Степан. — Что вы сказали про завещание? Детскому дому? Какому дому? Вы что, знаете…
— Нет-нет, успокойся, — улыбнулся Аронов. — Ничего я не знаю! Я так сказал…
— Бросьте! — не поверил Степан. — Заикнулись — говорите! Вы знаете, что написано в завещании? Передать детскому дому?
— Да боже упаси! — замахал руками Аронов. — Откуда мне знать? Завещание запечатано, лежит у нотариуса… Надо ехать, Степа, собирайся.
— Я никуда не поеду, — отрезал Степан. — Делайте без меня…
— Хорошо, — поспешно согласился Аронов, — я потом акт привезу, подписать…
«Все правильно, — думал Степан, когда хранитель уехал. — В любом случае книги принадлежат государству. Завещание — не завещание… Все равно передавать мне…»
