Уилбур Смит - Охота за слоновой костью
– А, да. – Чэнгун, казалось, сомневался. – Сэр Питер объяснял нам с отцом, зачем он пригласил эту группу в Убомо. Однако я не уверен, что согласен с ним. У англичан есть поговорка про лихо. С моей точки зрения, лучше было бы не привлекать внимание мировой общественности к нашей операции. Я хотел бы закрыть этот проект и отправить группу назад в Лондон.
– Боюсь, уже поздно, – покачал головой Таффари. – Мы и так вызвали много противоречивых толкований. Одна женщина, любимица бывшего президента Омеру…
Еще минут десять они обсуждали выдвинутый сэром Питером план опровержения пропагандистской кампании Келли Кинер путем противопоставления ей своей кампании.
– Во всяком случае, – заметил Таффари, – мы всегда сможем наложить вето на все, что нам не понравится в этом фильме. Сэр Питер Харрисон вписал в контракт такой пункт. Больше того, мы можем даже запретить фильм и стереть все его копии, если посчитаем это разумным.
– Разумеется, вы принимаете меры к тому, чтобы эти люди ничего не увидели в наших особо слабых местах?
– Лагеря с осужденными, уничтожение леса и добычу ископаемых? Доверьтесь мне, мистер Нинь. Телевизионщики увидят только пилотную схему. Их неотлучно сопровождает надежный человек, офицер. Ага, а вот и те, о ком мы говорим: оператор и капитан Каджо.
– Оператор? – переспросил Чэнгун, глядя, как Бонни Мейхон и капитан Каджо идут к ним по лужайке.
– Согласен, неподходящее определение, – усмехнулся Таффари. – Интересно, есть ли слово «операторша»?
Он встал и пошел навстречу гостям.
Капитан Каджо вытянулся и отдал честь. Таффари не обратил на него внимания.
Каджо свою работу выполнил. Доставил Бонни. Капитан вернулся к армейскому «лендроверу» – ждать. Он знал, что ждать придется долго.
Чэнгун разглядывал женщину, которую Таффари вел на веранду. Слишком крупная и грудастая. Ни тонких костей, ни изящных черт. Нос и рот чересчур велики, на его вкус. Кожа в веснушках и медные волосы внушали ему отвращение. Она смеялась и шутила с Таффари. Голос и смех слишком громкие, вульгарные. Ее уверенная манера держаться и сильные, крепкие ноги и руки казались Чэнгуну угрозой, словно эта женщина бросала вызов его мужским качествам. Он не любил слишком сильных и настойчивых женщин. Насколько она уступает изящным, с кожей цвета слоновой кости женщинам его расы с их прямыми черными волосами и покорностью.
Однако он вежливо встал, улыбнулся и пожал ей руку; он заметил, что Таффари увлечен этой женщиной.
Он знал, что у Таффари десяток жен хита, красивейших женщин племени, но предположил, что президента увлекла новизна этой массивной женщины.
Возможно, тот считал, что белая женщина в любовницах поднимет его престиж. Но Чэнгун проницательно подумал, что очень скоро эта дама утомит президента и он бросит ее так же небрежно, как взял.
– Мистер Нинь, глава «Корпорации развития Убомо», – познакомил их Таффари. – Технически он ваш босс.
Бонни рассмеялась.
– Что ж, босс, докладываю: мы работаем в поте лица.
– Рад слышать. – Чэнгун не улыбался. – Вы делаете очень важное дело. Что же вы успели?
– Поработали здесь, в Кахали, и на озере. Уже сняли территорию будущего отеля и казино.
Чэнгун и Таффари внимательно слушали ее отчет.
– Куда вы направитесь после этого? – спросил Чэнгун.
– Закончив здесь, мы переберемся в район леса. В место, которое называется Сенги-Сенги. Я правильно произнесла, ваше превосходительство?
Она взглянула на Таффари.
– Абсолютно правильно, моя дорогая мисс Мейхон, – заверил Таффари. – Сенги-Сенги для корпорации – пилотная схема разработки лесных богатств.
Чэнгун кивнул.
– При первой же возможности съезжу туда.
– Почему бы вам не отправиться с нами в Сенги-Сенги и не посмотреть, как мы будем снимать? – предложила Бонни. – С вашим участием программа приобретет большую значимость, мистер Нинь. – Она замолчала, словно ей в голову пришла новая мысль, потом с озорной улыбкой повернулась к президенту Таффари. – Было бы просто замечательно, если бы в программе участвовали и вы, господин президент. Мы смогли бы взять у вас интервью на фоне Сенги-Сенги. Вы смогли бы рассказать о своих надеждах и мечтах, о своей стране. Только представьте, ваше превосходительство.
Ифрим Таффари улыбнулся и покачал головой.
– Я занятой человек. Едва ли смогу выделить на это время.
Но Бонни видела, что искушение велико. Он был в достаточной мере политиком, чтобы понять важность благоприятного впечатления, какое его выступление произвело бы в мире.
– Это было бы очень полезно, – уговаривала Бонни. – И для Убомо, и для вашего имиджа. Люди в большом мире слышали о вас немного. Если бы они вас увидели, это в корне изменило бы их представления. Уверяю вас, с профессиональной точки зрения вы будете выглядеть на экране прекрасно. Вы высоки, красивы, у вас выразительный голос. Клянусь, я сделаю вас кинозвездой!
Ему понравилась эта мысль. Он любил лесть.
– Что ж, возможно…
Оба понимали, что он хочет, чтобы его еще немного поуговаривали.– Вы можете прилететь в Сенги-Сенги на вертолете, – заметила Бонни. – Съемка займет не больше половины дня. – Она помолчала, соблазнительно надула губы и взяла его за руку. – Конечно, если вы не решите остаться на день-два. Я была бы рада.
Дэниэл и Бонни, как всегда, в сопровождении капитана Каджо, выехали из Кахали. Хотя проехать нужно было чуть больше двухсот миль, у них это заняло два дня, и большую часть времени они провели не в пути, а снимая меняющуюся местность и сельские племена на традиционных маньяттах, расположенных вдоль маршрута.
Капитан Каджо облегчал продвижение и договаривался со старейшинами племен. За несколько шиллингов Убомо они получали возможность снимать в любых деревнях хита.
Они снимали девушек у водоемов; девушки в одних только набедренных повязках купались и заплетали друг другу волосы. Незамужние добавляли в прически смесь коровьего навоза и красной глины, создавая на головах сложные скульптуры; эти прически на несколько дюймов увеличивали их и без того внушительный рост.
Снимали замужних женщин в красных тогах, длинными вереницами возвращающихся с источников и грациозно покачивающихся под тяжестью кувшинов с водой.
Снимали на фоне акаций с плоскими кронами и золотого простора саванн стада пятнистых, пестрых коров с широкими рогами и горбатыми спинами.
Снимали мальчишек-пастухов, пускающих кровь большому черному быку; они затягивали на шее у быка ременную петлю, чтобы вены выступили под кожей, протыкали кожу острием стрелы и собирали кровь в тыкву, похожую на бутылку. Когда тыква заполнялась наполовину, отверстие на шее черного быка залепляли глиной, а в тыкву добавляли молока прямо из вымени. Затем добавляли немного коровьей мочи, чтобы смесь свернулась и превратилась в подобие мягкого творога.
