Сергей Алексеев - Утоли моя печали
Карогод вошел в это коловращение и тотчас же почувствовал головокружение, словно хватил кислорода. Оно было приятным, убаюкивающим, но тот же вездесущий вселил, ввел, как инъекцию, чувство опасности – нельзя! Еще немного, и сгорят, обуглятся легкие, полопаются сосуды… Гелий всунул карточку-ключ и головой боднул дверь, вываливаясь из опасного круга…
Юродивый стоял у противоположной стены и, словно дирижер, вращал руками, вздымая все выше и выше звук незримого оркестра. Делал это легко, самоуглубленно, прикрыв глаза от удовольствия, и потому не увидел Гелия. А тот у порога повалился на колени, протянул руки:
– Спаси, Матка! Спаси меня, Матка! Я погибаю! Дирижер взмахом рук снял звучание всех инструментов, и вместе с тишиной открылось дыхание.
– Как ты назвал?.. Я не Матка! И не могу быть ею!
– Прости, оговорился! Думал так о тебе и сказал… Спаси меня, ясновидец!
– Отчего тебя спасти? Я не спаситель. – Прозоров сердился.
– Все, что ты предсказал – сбылось! Или нет, почти сбылось… Во мне это было! Сидело! И сейчас я чуть не перешагнул порог…
Матка поднял глаза и слегка отшатнулся.
– Да, вижу… Ты почувствовал в себе тягу к содомскому греху. Я же говорил: не испытаешь любви к женщине – ты пропал! Какая мерзость!
– У меня только все начиналось! – застонал Карогод. – Женщина, которую мог бы… к которой что-то тянуло… Она сбежала! Спаси меня!
– Спаси ты меня, – не попросил, а потребовал Прозоров. – Ты сильный и властный, ты устоял перед искушением дьявола. Уведи меня от зубовного скрежета мертвых душ. Спасешь – и сам спасешься. Все в твоих руках.
– Хорошо… Что я должен сделать, говори.
– Знаешь, что…
– Грязная зона? Дети?
– Это не дети! Детей рожает женщина, чистая или грешная, – все равно рождаются ангелы.
– Откуда они? Из пробирок? Искусственные?
– Я знаю, это дети Асмодея… Но не вижу, как они появились. Все покрыто мраком. Только слышу зубовный скрежет.
– Но у них нет зубов! Нет даже молочных зубов! Я вспомнил – нет! Красные десны, как у стариков…
– Боже мой, доктор! При чем здесь зубы?
– А если они!.. – Гелия осенило. – Если их родили эти… Широколобые?
– У них нет земных родителей… И потому это начало конца духа человеческого.
Карогод вскочил на ноги и забегал по комнате. Изумление и гнев, два эти чувства, соединившись, начали гореть ядовитым, смертельным огнем.
И это не укрылось от глаз ясновидца.
– Что это с тобой? – Прозоров попятился. – Говори! Говори скорее! Нельзя задерживать дыхание! Дыши и говори!
– Знаю… Я знаю, чьи это дети. – Он не соврал… Это его дети! Он давно проник сюда и наплодил… мертвых душ. Это они теперь скрежещут зубами!.. Вот почему мне не дали допуска в Грязную зону!
– Не понимаю! Не слышу тебя! Не вижу! – заслонился руками юродивый.
– Зато я теперь все вижу и понимаю. И нанесу… удар возмездия! Как же я сразу не разобрался? Не почувствовал?.. Нет, ты гений! Ты увидел во мне то, о чем я сам никогда не подозревал. Нет, не то слово… Ты мессия!
Юродивый как-то горько помотал головой и тяжело вздохнул:
– Не сотвори кумира… Будь я гений, сам бы поднялся из ада. И не просил тебя отправить в небытие порождение Асмодея… Я всего-навсего обыкновенный юродивый и родился на свет, чтобы возвестить о приходе Матки. Она идет! Нет, летит! Чтобы спасти мир от безумия.
– Я тебе не поверил, считал гениальным сумасшедшим. Она действительно существует – Матка? Или это символ, идея, аллегория?
– Это необыкновенная женщина! – восторженно провозгласил юродивый. Земная и необыкновенная! К чему ни прикоснется ее рука, все преображается и цветет; к чему ни прикоснется ее мысль, все становится разумным и одухотворенным. Скоро ты услышишь о ней.
Нет, увидишь… Только помоги ей! Матка бессильна исправить то, что произошло не из материнского чрева. Мертвую душу не оживит даже Господь. Отправь их назад, в небытие. Ты это сможешь! Ты сильный!
– Отправлю! Я их отправлю! Уничтожу! Сейчас же! – Гелий вскочил на ноги. – И теперь не дрогнет рука!
– Ступай!
– А потом выведу тебя из ада. И сам выйду! – Он выскочил в коридор, заметил телефон на стене, оторвал кабель от трубки, намотал на руки и попробовал на прочность.
– Нет! – закричал юродивый. – Нельзя! Так нельзя! Разве можно задушить то, что не имеет душу?! Нет!..
Карогод затолкал юродивого назад и захлопнул дверь…
В горячке от потрясения он побежал в свой кабинет и обнаружил там взломанный запор в ванную и короткую восхищенную записку на столе с пожеланием при следующей встрече преодолеть естественное для первого раза смущение. Гелий изодрал ее в клочья, растоптал, разметал по полу и ринулся на центральный пульт. Там перед погасшими экранами и тысячами индикаторов сидел подполковник-ракетчик и в одиночку пил водку. Он даже не встал перед начальником, а лишь призывающе махнул рукой.
– А, это ты! Садись, выпьем отходную! Карогод поднял его на ноги, встряхнул:
– Где представитель? Где Слухач?!
– Выпустил! – весело доложил ракетчик. – Всех выпустил! Полчаса назад.
– Что ты сделал?! Почему выпустил?!
– Согласно инструкции. Ваша подпись на вынос груза…
Схватив трубку прямого телефона с наружной охраной, Гелий открыл было рот, чтобы наорать на бериев-ца, но понял, что это лишнее и что сейчас следует иметь холодную голову, чтобы исполнить задуманное.
– Прекратить допуск на объект по всем видам пропусков, – приказал он коменданту. – И никого не выпускать. До моего особого распоряжения.
Старому энкавэдэшнику никакой дополнительной информации не требовалось.
Ракетчик невозмутимо набулькал полстакана водки, подал начальнику.
– Прими, легче будет. Залей пожар!
– Удавлю! – крикнул Гелий, выбил стакан из рук дежурного и помчался в сторону Грязной зоны. Телефонный провод в руках добавлял решительности и подогревал яростное желание передавить детей Асмо-дея. Чуть помедлив, спохватился и ракетчик, что-то спросил, потом издал невразумительный клич и тяжело потопал следом, болтаясь от стены к стене по галерее.
Гелий был уверен, что не дрогнет, и на какое-то время стал воином, разбуженный казачий дух бил из него фонтаном, диктуя, что и как нужно делать. Это была стихия, момент бессознательного творческого состояния, когда к нему приходило откровение. Он летел, как его предки, – на коне и с обнаженным клинком.
Черная униформа часового у белой медицинской двери напоминала качающуюся под ветром ночную тень. Гелий выглянул из-за угла, выбрал позицию и легонько постучал проводом по неоновой лампе под потолком. Свет замигал, часовой насторожился и снова стал мерить шагами коридор. Тогда Карогод дотянулся рукой, вытащил лампу из гнезда и изготовился. Едва черная тень миновала створ угла, он ловко набросил веревку на горло часовому и взял его на спину, оторвав от пола. Подержал полминуты и положил на пол – как мешок. В это время послышался топот, выпивший ракетчик вывернулся из смежной галереи, остановился в трех шагах и несколько протрезвел.
