Учитель - Филип Жисе
Николас смотрел на старика и думал о том, что тот ему сказал. Он действительно не понимал, о каких внутренних силах говорил ему старик. Может старик все же прав, говоря, что всему свое время и когда-нибудь он обязательно обо всем узнает.
Николас поднял с земли половинку яблока и принялся за ее изучение. Шкурка, мякоть, семя. Достав из яблока семя, он поднес его к глазам и принялся рассматривать. Совсем обычное, ничем не примечательное, коричневое, каплевидное. Таких семян он видел тысячи за свою жизнь. Николас вспомнил, что кто-то ему рассказывал, что мыши, чтобы добраться до семян, прогрызают в яблоке дырку. Они не едят яблоко, но стремятся съесть его семя, так как оно очень полезное, — Николас разломал семя и высыпал его содержимое на ладонь, затем поднес ладонь ко рту и слизнул кашицу языком.
— Горькое, — подумал Николас, чувствуя горечь на языке и добавил тихо вслух, так, чтобы не потревожить сон старика. — Забавно. Мыши не хотят есть сладкую мякоть яблока, но стремятся съесть его горькие семена, стремятся добраться до того, что как говорит учитель, сокрыто от посторонних глаз. Интересно, а что же делает человек? В отличии от мышей он с удовольствием поедает сладкую яблочную плоть, но не обращает внимания на горькие яблочные семена. О чем это говорит? Что бы сказал по этому поводу учитель? — Николас задумался. Взгляд его перебегал с яблочной мякоти на яблочное семя, с яблочного семени на яблочную мякоть. — Мда, — пробормотал он разочаровано. — В размышлениях я не так силен, как учитель. И все же это должно что-то означать. Почему глупые мыши стремятся добраться до семени, а умный человек игнорирует его, довольствуясь мякотью? Учитель наверняка пришел бы к какому-то ответу. Надо будет спросить у него, когда он проснется, — Николас поднялся на ноги и вернулся к тому месту, где оставил журнал. Пока старик спит, он может почитать. — И все же, как учитель приходит к этим своим истинам? — пробормотал Николас, усаживаясь на землю и беря в руки журнал. — Почему у меня это не получается? Может из-за того, что я не готов к этому? Забавно, однако.
* * *
Старик проспал несколько часов. Когда же он проснулся, то почувствовал себя значительно лучше. Как всегда сон для него оказался тем лекарством, которое было способно снова поставить его на ноги. Старик поднялся с земли и улыбнулся, увидев недалеко от себя спящего Николаса.
— Неужто это я так утомил его своими истинами? — подумал старик.
Он снова улыбнулся, затем подошел к реке и умылся.
— Теперь, и правда, чувствую себя намного лучше, — сказал он, разглядывая свое отражение в воде. — Никто не способен вернуть человеку жизненные силы, никто кроме него самого и матушки-природы… Неплохо было бы тебе, мой друг, расчесать бороду, а не то этот дремучий лес скоро станет непроходимым, — старик хихикнул и коснулся рукой отражения длинной бороды в реке. Круги побежали по воде, едва его рука погрузилась в воду. — И помыться тебе было бы неплохо, — сказал старик, учуяв запах пота, исходящий от тела. — Последний раз ты мылся у Николаса дома, а это было давненько. Любить себя — значит любить и свое тело, а любит ли человек свое тело, если содержит его в грязи? Другое дело, если негде помыться, но тебе-то есть где, — старик взглянул на реку перед собой. — Так что, давай, снимай с себя тряпье и шагом марш в воду омывать свои стариковские телеса. Держишь в чистоте нутро, изволь держать в чистоте и тело.
Старик сбросил с себя одежду и ступил в воду. Несмотря на то, что солнце стояло высоко и хорошо прогревало воздух, вода была холодной. На какой-то миг разум старика засомневался в целесообразности омовения, но старик быстро справился с сомнениями, отошел дальше от берега и погрузился в воду по шею. Холодная речная вода огнем обожгла тело, но старик не испугался холода. Губы его тронула довольная и гордая улыбка — он снова победил трусливый разум. Теперь ему это удавалось делать намного чаще. За последние месяцы старик научился контролировать разум, и хотя тот все же время от времени пытался бунтовать, пробуждал к жизни страхи, сомнения, лень, старик все равно выходил победителем из противостояния с разумом. Тому ничего не оставалось, как смириться с поражением и лелеять надежды на то, что в следующий раз ему удастся победить. Но наступал следующий раз, и разум снова оказывался повержен стариковским сердцем, которое с каждой новой победой становилось все сильнее и сильнее.
Старик оттолкнулся от дна и, загребая воду руками, поплыл вдоль берега. На сердце у него было радостно и светло. Он ощущал странную легкость в теле. Оно казалось ему таким же невесомым и легким, как перышко. Минуты проходили за минутами, а старик все плавал в речке, погрузившись в водоворот ярких ощущений. Только когда холод крепко-накрепко сковал его тело, а усталость бетоном надавила на его мышцы, старик выбрался из воды и, дрожа от холода, принялся вытирать тело рубашкой. Одевшись, старик прилег на траву и принялся наблюдать за облаками, улиткой ползущими по небу.
Проснулся Николас. Поднявшись на ноги, молодой человек потянулся. Услышав кряхтение Николаса, старик перевернулся на другой бок и посмотрел на молодого человека.
— Ты уже проснулся, мой друг? Надеюсь, твой сон был крепок?
— Настолько, что я даже не помню, что мне снилось, — улыбнулся Николас. — Как вы себя сейчас чувствуете, учитель?
— Сон хорошо подействовал на меня, настолько, что я даже искупался в реке.
Николас бросил взгляд на реку, затем перевел его на старика.
— Искупались? Как по мне, с этим вы поспешили. На дворе только май месяц, так и заболеть можно.
— Все возможно, — пожал плечами старик. — Но будем верить, что этого не произойдет. Мне захотелось освежить тело, смыть грязь и пот. Любовь к себе требует чистоплотного отношения к телу. Заботится о внутренней чистоте и брезговать внешней — лицемерие.
— Здесь вы правы, учитель. Походить на зловонную яму как-то не очень хорошо. Мне бы тоже следовало помыться, только вот лезть в холодную воду… Бррр… Меня уже от одной мысли об этом бросает в дрожь.
— Водичка, и правда, прохладная, — кивнул старик, — но иногда нам приходится делать то, что
