Евгений Чебалин - Час двуликого

Он пошел вдоль улицы, пристально, с удивлением заново открывая ее для себя. Миновал дом муллы Магомеда и вернулся. Припомнился недуг бывшего председателя меджлиса. Митцинский пересек двор, подошел к окну. За спиной молча, без лая рванулся на цепи серый волкодав, вздыбил на загривке шерсть, захрипел, вставая на дыбы. Изнутри, через стекло глянуло на Митцинского белое, мятое лицо Магомеда, скорчило гримасу, исчезло. Митцинский приложил ладонь козырьком ко лбу, заглянул в окно.

Мулла на цыпочках крался вдоль стены, повернув к окну исковерканное ужасом лицо.

Митцинский вышел со двора. Пусто, сумрачно было на душе, ни горечи, ни сожаления. Просто еще одного раздавила жизнь. Что ж, ей виднее, на кого обрушиться всей тяжестью.

К дому Ахмедхана он добрался уже в сумерках. Там и сям в окнах затеплились живые блики керосиновых ламп.

В окне старой, кособокой сакли кузнеца Хизира света не было. Митцинский толкнул дверь. Она заскрипела, открылась. Пусто, темно и холодно было в комнате. В углу, вжавшись спиною в подвешенную медвежью шкуру, стояла Фариза. Смутно белело в сумерках ее лицо. Митцинский окликнул:

— Фариза...

Она не ответила. Митцинский спросил:

— Может, перейдете жить ко мне?

И опять молчание.

— Я не мог отказать ему, Фариза. Он стал частью меня, частью моего дела. Потерпи. Еще немного — и я сотворю свадьбу, которой позавидует Кавказ. Я построю вам княжеский дом и дам золота. Вы сможете побывать в Петербурге, Париже. Когда завершится дело, я позволю вам отдохнуть в роскоши.

Он говорил, с отвращением выталкивая из себя холодные, шершавые слова, чувствуя их бесплодность.

— Уходи. — Голос Фаризы был надтреснутым, чужим.

И Митцинский умолк на полуслове, напряженно ожидая и страшась услышать еще что-нибудь. Но сестра молчала, и он развернулся к двери. За спиной висела тишина. Тогда он вышел. Все отторгало его, все стало чужим: аул, мулла, сестра.

Убыстряя шаги, Митцинский пошел к дому, задыхаясь в собственной никчемности. Он перебрал в памяти последние годы — и поразился: за десять лет в его жизнь не пришла ни одна крупная радость. Посещали удачи, баюкал редкий покой, обжигало удовлетворенное тщеславие — и ни одной радости, похожей на те, которые случались в детстве.

14

Копии — в ЗакЧК, ЦК КПГ, СНХ, ЦИК, ССРГ, АзЧК, АрмЧК, Даготдел ГПУ, Чечотдел ГПУ.

Арестован член ЦК национал-демократов паритетного комитета, руководитель банды Челокаева Цинамзгваров. На основании показаний арестованного, информации с мест, сообщений ИНО ЗакЧК обобщаем политическую ситуацию.

Меньшевистская партия, работавшая в основном с крестьянской массой, вдруг потеряла ее и неизбежно скатилась на путь авантюр.

Меньшевики Грузии не смогли без боя уйти с политической сцены. Их костяк — национал-демократы. Национал-демократическая партия в основном состоит из дворян, князей, помещиков, торговцев и офицерства — непримиримых врагов Советской власти.

После Октябрьской революции меньшевики Грузии постепенно ушли в подполье и в начале 1922 года организовали хорошо законспирированный паритетный комитет, объединивший все антисоветские партии Грузии. Его основной политической задачей является свержение Советской власти в Грузии и в перспективе — в Закавказье и на Северном Кавказе. Их лозунги:

а) независимость, свободу Грузии;

б) христианская, законная религия;

г) да здравствует частная собственность.

Вся работа среди меньшевиков и осуществление руководства ведутся бывшим правительством Ноя Жордания.

Ной Хомерики — главный руководитель военной организации паритетчиков.

Сеид Девдориани — председатель ЦК.

Чиковани — начальник контрразведки комитета.

Основная опора подпольной работы комитета — бывший привилегированный класс. В Грузии осталось после революции сто двадцать — сто тридцать тысяч дворян и семь тысяч кадрового офицерства. Это горючий материал, питательная среда для паритетчиков. Понимая, что одного этого материала недостаточно для глобального контрреволюционного выступления, паритетный комитет повел настойчивую работу за укрепление политического и экономического влияния на крестьянство.

Есть ли у него для этого основания?

Со всей очевидностью приходится констатировать: да, есть. Положение крестьянства в Грузии и Закавказье нелегкое. Следует признать, что советские и партийные органы на местах не всегда справляются со своими политическими и организационными задачами.

Прежде всего основное недовольство крестьян вызывает неправильное распределение продналога. Это происходит, во-первых, из-за того, что в местных органах власти меньшевики насадили своих людей, вследствие чего основная тяжесть налога падает не на кулака, а на среднее крестьянство и бедноту. Крестьяне вынуждены продавать за бесценок скот, чтобы уплатить продналог.

Крестьянин платит:

1. На содержание учителей — 1 пуд кукурузы.

2. На милицию — 2 пуда.

3. На борьбу с конокрадством — 2 пуда.

4. На ремонт школы — 3 пуда.

Дело реализации крестьянской продукции находится в руках частного капитала. Им искусственно занижаются цены, так как советский коопторг находится все еще в зачаточном состоянии, хил и не может составить сколь-либо существенной конкуренции частнику.

Важное подспорье крестьян — кокон. Но и здесь «стараниями» низового советского аппарата царит бестолковщина, неразбериха.

От крестьянина принимают 1—2 пуда коконов и расплачиваются квитанциями. Задерживают, а то и совсем не выплачивают деньги.

По данным, поступившим из Зугдиди, положение крестьян в Хевсуретии ко всему прочему резко ухудшил плохой урожай. Вследствие чего резко участились набеги хевсуров на соседние районы Чечни и Ингушетии. Помимо этого, особенно болезненна для данного района по сравнению со всей Грузией кровная месть. Здесь ежегодно погибает от нее более трехсот человек. Находясь в плену изуверских обычаев, муж-хевсур обязан выгнать жену из дома во время родов, отчего среди женщин и новорожденных Хевсуретии необычайно высокая смертность.

Суммируя все эти данные, приходится констатировать: низовой советский и партийный аппарат во многих случаях пока не справляется со своей задачей. А крестьянство судит о Советской власти по низовому аппарату. Нередко крестьянин, доведенный до отчаяния, сбегает из села от семьи, стихийно организует шайки и некоторое время занимается грабежом. Многие из них, устав от непривычной, кровавой работы, являются с повинной.