Людмила Малёваная - Искатель. 2014. Выпуск №3

— Салют, Тоха! — сказал я зеркалу.

Нет, голос чуть ниже и говорить надо быстрее — не то Антон Теняков, работающий в одну смену с Виктором, заподозрит неладное. Я откашлялся и повторил. Потом еще. Сойдет, пожалуй.

Механику, слава кластерам, много разговаривать некогда, а с работой справлюсь, ничего, думал я, выставляя на скумаре «Витя». Взглянув на часы, я выскочил из комнаты и стремглав понесся в ремонтную мастерскую. Свят класт, как же быстро бежали минуты!

Антон Теняков ничего не заметил, если не считать его легкого недоумения в столовой, когда я взял не то, что обычно, да еще и в гораздо большем количестве.

— Что? — спросил я, перехватив его удивленный взгляд.

— Да так, — он пожал плечами. — Чудно как-то.

— А-а, — протянул я, напряженно вспоминая обеды Виктора. Прошлая смена, позапрошлая, неделю назад, месяц…

Сгинувшие фрики! Он же всегда в этой столовой ел одно и то же: щи, котлеты с гречкой и сладкий чай, почему же я не подумал об этом раньше?

— Да это… доктор сказал, надо поесть разное.

— Доктор? Ты же вроде давно поправился, неужели все еще аукается?

«Поправился?» Выходит, я болел? Значит, часть памяти субов все же пропала, раз я об этом забыл! Черт, а ведь еще минуту назад я был уверен, что знаю о себе все..: Какой неприятный сюрприз! Сколько же их ждет меня дальше? В животе словно шевельнулось что-то холодное и липкое.

— Да нет, я в порядке, это один суб попросил — для анализов каких-то. Записку оставил, — сказал я и вгрызся в сардельку.

Антон молча кивнул, набивая рот макаронами. Похоже, мое объяснение прокатило; что ж, в какой-то степени его даже можно было считать правдой.

После смены я зашел в бухгалтерию и попросил дать справку о зарплате за последние полгода — дескать, надо для предоставления в банк, а когда мне выдали заполненный бланк, удивился, почему получилось меньше, чем я думал. Потом, демонстрируя исключительную тупость, заставил подробно объяснить, какие вычеты и почему были сделаны, и в результате мне открылся интересный факт, что в прошлом месяце я пропустил две смены. Почему — узнать не удалось, ибо стояла пометка «ин/сл», то есть причиной стал иной суб, а вовсе не болезнь тела, про которую я, по-видимому, наврал Тохе (а может, и не наврал, может, я и сам так думал, когда был Виктором и после отсутствия вышел на работу).

Почувствовав, что бухгалтер уже злится и вот-вот начнет подозревать неладное, я сердечно поблагодарил эту пожилую женщину и, извинившись за отнятое время, удалился.

Я вошел в свою комнату и внезапно неприятно поразился ее виду. Нет, все было на своих местах, но выглядело так… мысль вертелась где-то вблизи фокуса, но никак не могла в него попасть…

Проходить в глубь жилища не хотелось, я чувствовал, как неприятно тянет в груди, и застыл на пороге, перебегая взглядом с одного предмета на другой. Кровать, покрытая стандартным всесезонным желто-коричневым одеялом; стены приятного бежевого цвета, на одной — типовая картина; эргономичные стул и стол, среднего размера гардероб, разновеликие полки — вся мебель отделана под красное дерево; инфоком в режиме ожидания; самоочищающийся полуматовый пол ненавязчивой расцветки темных древесных пород. Все расположено оптимально, удобно в использовании, тона подходят друг к другу и не раздражают глаз.

Я забрался на кровать, разглядывая висящую над ней акварель: озеро, камыши, голубое небо с несколькими кучевыми облаками. Где-то должен был лежать пульт от картины, возможно, в ящике прикроватной тумбочки (туда я, по-моему, ни разу не заглядывал), но мне не хотелось искать, я внимательно осмотрел раму и, заметив на ее нижнем правом углу крохотный белый кружок, коснулся его пальцем. Изображение на картине поменялось: теперь это был натюрморт, тоже акварельный. Следующим всплыл портрет миловидной девушки, потом снова пейзаж, только уже написанный маслом… Я держал палец на сенсоре, считая варианты: их оказалось девять — по три изображения в разной технике: акварель, масло, пастель.

— Где твой десятый? — грозно вопросил я картину.

Пастельная незнакомка глупо улыбалась, глядя поверх моей головы на стык противоположной стены с потолком.

Я спрыгнул с кровати.

Интересно, кто-нибудь в нашем общежитии когда-нибудь переключал картину у себя в комнате? Я, например, на нее, по-моему, даже не взглянул ни разу, какой бы личностью сюда ни возвращался. Меня обстановка вообще не интересовала — лишь бы было тепло и чисто. Я работал, в свободное время ходил в спортзал, сидел в баре или визионе, в комнату возвращался в основном только переночевать. Как в гостиницу. А как еще разные личности могли воспринимать общее жилье? Нас было много, каждому нравилось что-то свое, поэтому продуманный специалистами так, чтобы никого не раздражать, интерьер всех устраивал.

Теперь я был один и, глядя на свою комнату, впервые осознал, что у меня нет и никогда не было своего дома.

Еще я понял, что слишком много работаю.

После опыта с Виктором я вышел на смену Игорька и, когда в офисе никто ничего не заметил, осмелел и уже совершенно спокойно отработал воспитателем, неожиданно получив от этого даже большее удовольствие, чем раньше. Несмотря на то что после слияния чужие эмоции не заполняли меня, как Влада, я чувствовал малышей ничуть не хуже, чем эмпат с его выведенными на максимум способностями. Возможно, потому, что детишки были еще слишком малы для расщепления и пока оставались цельными личностями? Как говорится, рыбак рыбака видит издалека? Не знаю, но время пролетело незаметно, и мне было хорошо: я отлично понимал их, а они — меня.

Потом я трудился в качестве лаборанта и, когда вернулся в свою комнату, понял, что просто с ног валюсь. Эти последние дни так меня завертели, я только и успевал, что бегать с одной службы на другую. Упав на кровать, я прикинул: рабочая неделя составляла около девяноста часов. Раньше это воспринималось совершенно нормально, я прекрасно помнил, что все девять субов имели свободное время, а сейчас оно все уходило на отдых, потому что синтезнутому, как оказалось, четырех-пяти часов для сна недостаточно! Как я раньше умудрялся восстанавливаться за такое короткое время? Может, мой организм умел отдыхать частями, а теперь утратил эту способность? Или просто мозг не был так перегружен?..

Я не знал, но мне казалось, что до синтеза у меня было, как у кошки, девять жизней, а теперь осталась только одна.

Вздохнув, я встал и включил инфоком, потому что, несмотря на усталость, меня тревожил вопрос, почему я не помню своей так называемой болезни, случившейся в прошлом месяце.