Александр Петряков - Колобок
— «Петросвет», — сказала Надежда Ивановна, — проверка счетчика.
Голова молодого человека каким-то образом сумела повернуть себя на 180 градусов, так, что виден оказался только затылок. Затем появился профиль, который и произнес:
— А я здесь не хозяин. И никакого счетчика не вижу.
— Впустите, — повелительно сказала следователь, — я сюда не в жмурки пришла играть.
Молодой человек распахнул дверь и шутливо поклонился:
— Прошу вас.
Комната оказалась небольшой и почти пустой: диван-кровать с потертой обивкой неопределенного зеленовато-оливкового цвета, маленький письменный стол светлого дерева и два облезлых стула из фанеры. Под столом виднелась спортивная сумка, а на стенах висела одежда. Надежда Ивановна села у стола и кивнула парню, чтобы тот тоже присаживался. Но он продолжал стоять, сложа на груди руки, и внимательно смотрел на нее темными глазами.
— Я из милиции, — сказала она, — а не из «Петросвета». Вы Древяскин Михаил Дмитриевич?
— Так точно. Это я.
— Вот что, Михаил Дмитриевич, вы подозреваетесь в нескольких случаях ограблений и изнасилований. Для официального допроса, снятия отпечатков пальцев и других способов идентификации, вам придется проехать со мной в отделение милиции. Одевайтесь. Не забудьте взять паспорт. Покажите его мне, кстати.
— А с какой стати? По-моему вы ошибаетесь, принимаете меня за кого-то другого. У вас есть ордер на мой арест?
— Это не арест, а задержание. Как сотрудник милиции, я имею на это право.
Он пожал плечами, подошел к столу, открыл ящик, достал оттуда паспорт и положил перед следователем, коснувшись при этом ее руки. Она вздрогнула и покраснела. Взяв в руки паспорт, она глянула в его нагловатые глаза и с ужасом почувствовала, что краснеет все больше и непроизвольно отвернулась.
Между тем Древяскин сел на стул и стал обувать кроссовки. Надежде Ивановне они показались довольно странными: очень большого размера и на высокой подошве с высоко загнутыми носками.
Студент засунул в рюкзачок какие-то тетради, пару книг, футболку, куртку, сходил в ванную за пастой и зубной щеткой, взял ключ и с тем же галантно-шутливым поклоном открыл перед Надеждой Ивановной дверь. Когда они вышли на улицу, следователь показала ему на стоявшую у тротуара серую машину. Но тут модой человек сорвался с места и с невероятной скоростью побежал по тротуару. Народу в тихом старом квартале было мало, и поэтому Древяскин беспрепятственно завернул за угол и скрылся.
Да уж, подумала она, этот симпатичный юноша действительно быстро бегает, свидетели не врут. Надежда Ивановна не слишком огорчилась молниеносным исчезновением подозреваемого, отнюдь, была даже рада, что он избежал, таким образом, ареста. Ее грызло лишь то, что была кое-как одета и без макияжа. А то бы, подумала, юноша не убежал. Она мечтательно улыбалась — Амур успел выпустить стрелу.
8
Судья Ирина Романовна уже давно отцвела, как женщина. Она это хорошо знала, и мало заботилась о своей внешности. Ей стукнуло уже сорок восемь, и Ирина Романовна уже давно перестала надеяться, что сможет завести семью. Впрочем, теперь, в свои немолодые годы она с горечью думала, что и в двадцать лет ей также не на что было надеяться и что ее девичьи мечты были такими же пустыми, как и нынешнее трезвое понимание полной безнадежности в смысле обретения женского счастья, — она и в молодости красотой не блистала. И это еще мягко сказано: подружки считали ее страшненькой, утешали, как могли, ну а мужчины просто не обращали на нее внимания, и никто никогда не провожал ее взглядом на улицах. И с годами у нее стал проявляться интерес не к мужчинам, а к красивым женщинам. Она провожала их на улицах ласкающим взглядом, и в голове рождались смутные лесбийские фантазии.
Когда она купила себе новую маленькую квартирку в новом доме, оставив свою мать доживать в коммуналке, и познакомилась с Наташей, соседкой со второго этажа, у нее появилась эротическая о жене Максима мечта. Она обрела реальные очертания после того, как они вместе посидели в крошечной сауне перед чаепитием. Было приятно сидеть рядом с красавицей на узкой скамеечке, соприкасаясь бедрами. Прикасаться к ней руками она робела, но ее могла выдать краска на лице, и, слава Богу, что они были в сауне. Так или иначе, она привязалась к молодой женщине, и стала ее старшей подругой, с которой Наташа любила пооткровенничать. И ей было, как уже говорилось, известно о быстроногом почтальоне и его приятеле.
В тот день, когда Наташин муж устроил в шкафу засаду, она, заплаканная, пришла к Ирине Романовне, где вновь всплакнула, говоря, что развода, похоже, теперь не избежать. Ирина Романовна дала ей валерьяновых капель, напоила чаем, и они обе не раз за столом говорили, что все мужики — сволочи. Судья решила было воспользоваться ситуацией, и хоть в малой мере удовлетворить свои смутные лесбийские мечты, но она была старой девой, опыта не имела и не знала с чего начать. Вернее, теоретически знала, но, как писал ее любимый поэт Гете, «теория мой друг, сера, вечно зелено лишь древо жизни». Ирина Романовна лишь тихонько, робкой рукой, погладила оголившееся плечико Натальи Сергеевны, когда та в очередной раз «поехала на соленый водопад». Это выражение Ирина Романовна запомнила, когда читала книжку о любви адмирала Колчака и Анны Тимиревой, которая так писала в своем дневнике о женских слезах. Книжку эту она купила из желания узнать подробности, когда по телевизору показывали фильм о бывшем Верховном правителе России.
Когда Наташа ушла, Ирина Романовна, с трудом вышла из пелены розовых мечтаний. Она накапала себе валерьянки и стала сетовать в душе на свою несчастную женскую судьбу. Потом набрала в ванну горячей воды и с трудом втиснулась в узковатое для ее тела эмалированное пространство. Мысли потекли более приятные, и в голове стал устанавливаться прежний порядок.
Что же это за почтальоны такие, думала она, да и в самом ли деле они письмоносцы? Обычно на почте подрабатывают девчонки. Что ж, можно, однако, допустить, что преступники специально устроились на эту работу, чтобы заниматься своим грабительским промыслом. После окончания юридического факультета в университете Ирина Романовна работала следователем, а когда стала судьей, всегда понимала, когда следствие проведено поверхностно, и в этих случаях отсылала дела на доследование. И порой ей удавалось самой докопаться до истины, работая со свидетелями. Опыт у нее был богатый. Вот уже без малого двадцать лет она сидит в судейском кресле. Ирина Романовна стала перебирать в голове аналогичные преступления, с какими она сталкивалась в суде, и, действительно, похожее дело вспомнилось.
