И. Глебов - Подвиг продолжается
— Пошто пожаловал, мил человек? — спросил он хриплым басом.
— Пришел посмотреть... Давно работаете здесь?
— Почитай, лет двадцать...
Старик спустился на ступеньку ниже, присел рядом. Алексей достал пачку «Казбека», раскрыл и предложил старику. Тот взял папиросу, взглянул на посетителя и усмехнулся в бороду:
— Начальство, видать... по куреву-то.
— Небольшое, — отозвался Алексей, покатал папиросу в пальцах и положил обратно в пачку.
— Может, могилу поправить, али еще что? Кто у вас тут?
— Пока никого.
Когда Русов представился, то Прокопий Гурьянович (так звали смотрителя), казалось, даже не удивился тому, что его неожиданный гость — из милиции. Алексей начал исподволь расспрашивать его:
— Бывает, наверное, что оставляют на кладбище разные инструменты: лопаты, кирки, заступы?
— Случается. Как-то намедни оставили молоток и гвозди. А то, помнится, в прошлом году, что ли, лопату в кусты засунули, а взять и забыли.
— А вы не помните, где это было? Не проводите меня туда?
Они остановились в отдаленном углу кладбища. Под соснами в густой траве заметны три холмика. Алексей обошел их вокруг, вглядываясь в траву, и остановился под деревьями.
— Это старые могилы, — пояснил смотритель, — а прошлогодние чуток правее.
— Посидим, Прокопий Гурьянович, вот тут, в тени. Закуривайте, — и Алексей достал пачку «Казбека».
Когда старик присел на один из холмиков, закурил и с удовольствием выпустил голубую струйку дыма, Русов продолжил:
— Для меня очень важно, Прокопий Гурьянович, знать, когда вы нашли лопату. До первого сентября или позже? Вспомните, пожалуйста. Первого сентября ребятишки идут в школу.
— Постой, мил человек, так не припомню. Скажи лучше, когда старушку-учителку с оркестром хоронили?
— Это в июле было.
— Тогда позже... А летчик когда скончался? Вон его памятник.
— Сейчас посмотрю, — Алексей подошел к памятнику и прочитал: — День кончины — восьмого сентября.
— Вот-вот, этими днями, — снова отозвался старик. — Помню, листья уже осыпались с деревьев, и куст был голый. Вон в том кусту я ее и нашел. Кто-то туда засунул.
Алексей подошел к густому зеленому кусту боярышника около забора, но ничего не увидел.
— А где теперь эта лопата? — спросил Алексей старика, присаживаясь рядом.
— Ох, мил человек, не знаю. Може, у меня в сараюшке стоит, там их много, а може, взял кто. Пойдем поглядим.
— Ничего, успеется. Закуривайте.
Старик вновь задымил папиросой, а Алексей продолжал расспрашивать:
— Когда же кончили здесь хоронить?
— Осенью последнюю могилу зарыли, а с октября в той стороне начали.
У старика довольно-таки хорошая память, и это Алексея радовало. Важно, чтобы начало сентября восстановилось в его памяти как-то более ощутимо, и Алексей сам старался припомнить, что происходило в те дни.
— В ночь на первое сентября шел сильный дождь. Припоминаете? Вы обычно после дождя обходите кладбище. Меня особенно интересует вот что: здесь, в этом углу, свежие могилы после дождя все были в порядке? Не разрыты, не провалились? Вспомните, пожалуйста.
Старик задумчиво посмотрел на Русова:
— Стойте... Когда же это было? Запамятовал что-то...
— Ничего, сейчас разберем, — подбодрил Алексей. — Учительницу похоронили в июле, потом пришел август, а за неделю до похорон летчика ночью шел сильный дождь. Здесь после дождя могилы в порядке были?
Старик смотрел в землю, опершись локтями о колени, курил и сосредоточенно вспоминал, нахмурив лохматые серебристо-медные брови. Потом поднялся, вдавил в землю каблуком недокуренную папиросу и, сгорбив широкую спину, зашагал к прошлогодним могилам. Подошел, остановился, поглядел вокруг, сделал три шага в сторону и указал пальцем:
— Вот эта. Провалилась, окаянная, почему-то. И земля вокруг разбросана была. Вроде накануне, когда похоронили, все подчистую убрали. Пришлось поправлять.
Алексей подошел, посмотрел на могильный холмик.
— Пойдемте в сторожку, Прокопий Гурьянович, надо записать кое-что.
...На кладбище Алексей вернулся во второй половине дня с постановлением прокурора на частичное вскрытие могил. Его сопровождали судебно-медицинский эксперт, участковый уполномоченный и двое рабочих с лопатами.
— Копайте здесь, — подвел их Алексей к могиле, на которую указал сторож.
Рабочие дружно взялись за дело. Сухой песчаный грунт поддавался легко. Алексей стоял рядом и наблюдал за работой. Вот срезали холмик, потом начали углубляться, сперва на штык, потом на второй.
— Осторожно копайте, — предупредил Алексей и отошел.
У Русова есть такая слабость: он не переносит трупного запаха. Не раз ему приходилось заниматься делами об убийствах, но как только требовалось идти в морг для осмотра трупа, Алексей находил десяток причин отказаться, умолял товарищей сходить за него, требовал в конце концов считаться с его натурой. Вот и теперь он не мог справиться с неприятным ощущением.
— Тут что-то есть, — услышал Алексей голос рабочего.
— Стойте! — приказал он. — Не спешите.
Все бросились к могиле. Русову самому хотелось подойти, но пересилить себя он не смог. Впрочем, делать ему здесь было больше нечего. Он был убежден, что это останки Веры Малининой.
Через несколько часов эти предположения подтвердила экспертиза.
Вот и окончено дело, тайна исчезновения Веры Малининой раскрыта. Предстояло в последний раз допросить Лещеву.
Но особенно Русова волновала предстоящая встреча с Екатериной Петровной. Он понимал, каким тяжелым ударом будет для нее известие об убийстве дочери. Алексей послал за ней машину, а сам позвонил в скорую помощь и попросил, чтобы были начеку.
Старушка вошла в кабинет не одна. За руку она держала мальчугана, чисто одетого, аккуратно причесанного. Алексей догадался, что это сын Веры.
— Садитесь, Екатерина Петровна, я сейчас... — и позвонил дежурному, чтобы тот пришел в кабинет.
Екатерина Петровна присела на край стула, всем телом подавшись вперед, и неотрывно смотрела на Русова, смотрела тревожно, вопрошающе.
Алексей вышел из-за стола, опустился на корточки.
— Ну, здравствуй, — протянул он руку малышу, — как звать-то? Витей?
Мальчик сперва потупился, потом покосился на руку и вдруг шлепнул по ладони, засмеялся.
Алексей, разговаривая с ним, мягко улыбался, а у самого в груди что-то сдавило, першило в горле.
Вошел старшина Брагин.
— А дяденьку милиционера не боишься? — продолжал Алексей разговор с мальчуганом. — Не бойся. Он у нас добрый. Смотри, какие пуговицы блестящие. У него и свисток есть.