Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
– Мама ему запретила пороть ремнём. Я большой уже.
Мне аж смешно стало.
– Но подзатыльник или щелбан с оттяжкой он тебе подарит. Этого мама не запрещала.
Бабушка собрала все мои мокрые шмотки, аккуратно сложила их в большую корзинку, с которой ходила на базар, и понесла сушить их к тёте Оле. У неё была большая русская печь. Закинут наверх, на лежак барахлишко, а через полчаса оно уже сухое. Такая печка добротная. Бабушка всю праздничную еду готовила у тети Оли в этой печке. В чугунках да на противнях. Ухватов у соседки, подружки бабушкиной, было штук пять разных. Под всякие чугунки. А на противнях они пекли булочки, кексы и пироги с такой разнообразной начинкой, что перечисление половину этой главы займёт. Поверьте так. На слово.
Отец раньше мамы пришел. Пообедать и сесть писать статью дома. В редакции шумно чересчур.
– Сегодня Тобол взрывали, лёд подымали, – батя налил в миску горячий суп, который разогреть вовремя бабушке подсказывал кто-то из волшебного мира. Только там могли знать, когда отцу захочется обедать и писать не на работе, а дома. Потом он достал из ящика белого кухонного буфета свою любимую здоровенную деревянную ложку, отрезал хлеба, доставленного утром дядей Васей из Владимировки, и стал быстро есть, а сбоку от миски уложил газету и зараз читал, ел и со мной трындел. – Был на взрывах-то?
Я вспомнил бабушкин рассказ о червяках в совести и честно раскололся, что был.
– Мы-то слышали, как ухало. Тонн семь-восемь тротила потратили вояки. Факт. Ну, сдвинули они лёд? Нормально пошел?
– Шустро запустили они ледоход, – доложил я. Как рапорт сдал.
– На льдине, конечно, побоялись с пацанами прокатиться? – батя доел суп и налил из кувшина компот из сухой вишни, кислый как три лимона.
– Чего бы мы боялись!? – я аж встрепенулся. – Метров сто, сто пятьдесят плавали. Потом льдина в извилину ткнулась и мы домой пошли. Хорошо проплыли.
– Маме не вздумай ляпнуть про взрывы и Тобол. У неё и так по воскресеньям дополнительные занятия с двоечниками. Нервы как моль едят. – Отец взял газету, лёг на кровать, сказал, что вот такой махонький чуток передохнёт, чтобы легче писалось, уложил на лицо газету и мгновенно отключился. Даже захрапел культурно, вполголоса.
Потом пришла мама, замученная двоечниками, спросила, слышал ли я, что сегодня лёд взрывали. Весь город слышал. Такие взрывы были страшные.
Я врать не имел права и честно ответил, что слышал. А после маминого прихода всё закрутилось, как пружинкой заведённое. Бабушка прибежала маму кормить, батя соскочил, умылся и сел писать статью. Нос пришел попросить книжку. Третий том детской энциклопедии. Соседка тётя Зина прибежала, пирожков принесла полную чашку. С кислой капустой пирожки. Наши с батей любимые. После них объявились нежданно сестра бабушкина тётя Панна с сыном Генкой. Купила на всех нас билеты в кино, в большой кинотеатр «Казахстан», куда мы часто ходили толпой родственников и дружных соседей на любые фильмы. Не столько из-за кино, сколько из-за красоты внутри, двух больших буфетов с обалденным мороженым и песнями цыганского маленького ансамбля перед сеансами. С самого пятьдесят седьмого года ходили, почти не пропуская выходных. Это было одно из самых привлекательных в городе мест для культурного и солидного отдыха.
Вернулись уже к девяти вечера. Я успел сбегать к дружкам своим, чтобы выяснить, как для них закончился наш рейд отважных на взрыв льда. Всё, в общем, обошлось. Жуку, правда, отец непедагогично дал ремня. Но Жук не обиделся. Потому, что был парнем добрым, а отец справедливым.
Ну и вот. На этом интересный день закончился. И дальше на целых десять дней опять прихватила меня сплошная рутина. Ну, учёба, секции, тренировки, музыкалка, студии. Рассказывал я уже.
А вот двенадцатого числа прямо с утра произошло чудо и начался великий праздник всего народа по всей нашей огромной Родине. И длился он как в сказке – три дня и три ночи.
Утром после гимнов СССР и КазССР всегда минут 15 играла народная казахская музыка или какая-нибудь классическая. Потом бодрый дядька, которого я представлял себе лысым, в трико, с животом и в кедах, возбужденным от значительности своего дела голосом произносил призывно:
– Здравствуйте, товарищи! Начинаем урок утренней гимнастики. Встаньте прямо, ноги на ширине плеч, выполняем махи руками вверх, вниз, в сторону. Вверх, вниз, в другую сторону.
Тут же начинало тарахтеть непонятные мелодии старое фортепиано, а дядька, попадая в такт, командовал задорно:
– Раз, два, три, четыре! Раз, два и снова – три, четыре! Мо-лод-цы!
Двенадцатого, в среду, в самый рассвет напряга рабочей недели, когда перед трудовыми подвигами народу как никогда необходимо было поприседать с утра и покрутить талией, дядька не появился вообще. Было около половины восьмого. Мы все суетились в нормальной утренней неразберихе, Умывались с чисткой зубов, батя ускоренно брился, потом ели, потом искали, где валяется то, что надо брать с собой на работу и учебу. Бабушка суетилась просто за компанию. Ей спешить было некуда, она уже находилась на рабочем месте.
Мы уже одной ногой были на пороге, когда радио внезапно стало исполнять первую музыкальную фразу всенародно обожаемой песни «Широка страна моя родная» Но её никогда с утра не играли просто так, без высокого смысла. Её исполняли всегда перед особо важным правительственным сообщением.
– Какую лихоманку опять подсунут нам эти родимцы стогнидные!?– бабушка прижала конец фартука ко рту, плохо думая о правительстве. В глазах её мерцала неподтвержденная пока тревога. – Нешто война опять? Господи, прости мою душу грешную, бесконешную.
Так она говорила всегда, когда была испугана и хотела испуг изгнать.
– Не…– Многозначительно протянул отец. – На войну пока сил ни у кого не осталось. Разве что у государства Лихтенштейн. Оно никогда не воевало. У них сил много. Но народу мало. И армии нет. Не война это, вот посмотрите.
А музыка всё играла, нагнетая напряжение и расталкивая в головах какие попало фантазии. Одна страшнее другой.
– Наверное, повышение цен будет! Сейчас нам всем по башке как дадут этой новостью! – патетически произнесла мама. – Всё уже и так понемножку дорожает. Без объявления правительства. А сейчас как скажут, что в три раза всё в цене подрастёт! Тут мы с нашими зарплатами и сядем на хлеб да воду!
Наконец Левитан, наслушавшись, наверное, музыки сказал, что в ближайшее время ожидается важное правительственное сообщение. И кто-то сразу после его слов стал рассказывать вчерашние новости сначала на казахском языке, потом на русском. Сегодня с утра новостей, достойных сообщения по радио произойти ещё не могло. Восьми нет. Не все умылись ещё.
– Слава Богу, милостивому да праведному! Не война, значит! Коли бы война,
