Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе. Ловцы трепанга
— О, у дикарей зрение, как у ночных птиц.
— Но на какую же добычу они рассчитывают, что так упорно преследуют нас?
— Прежде всего на ружья и снаряжение. Их упорство только этим и объясняется.
— Их так соблазняют ружья…
— Конечно. Ведь у них есть только стрелы и сарбаканы. Имей они ружья и патроны — все соседние племена окажутся их данниками.
— Ну, в эту крепость они не смогут забраться, — сказал Ханс.
— Ты забываешь, — возразил ему Корнелиус, — что они могут перерубить бамбуковые столбы.
— Как мы полетим тогда сверху!.. Мне страшно подумать об этом.
— И Ханс зажмурил даже глаза, представляя себе падение воздушного дома.
— Выгляните, ребята, наружу: не слышно ли чего со стороны леса, — предложил капитан.
Ханс и Корнелиус обошли всю галерею, откуда открылась вся поляна в кольце лиственной чащи.
В это время на небе взошла луна и залила все крутом своим светом. Если бы на поляне были люди, юноши легко обнаружили бы их присутствие.
— Никого, — сказал Корнелиус.
Вслед за ними вышел на галерею и Ван–Горн. Царившая всюду тишина, по–видимому, не успокоила его.
— Поляна поросла кустарниками, — сказал он, — пираты могут пробираться, скрываясь за ними. Будьте все же осторожнее.
В этот момент, как будто в подтверждение опасений Ван–Горна, темная полоска пронеслась по воздуху и скрылась за одной из внешних стен жилища, всего в полуметре над головой Лю–Ханга.
— Стрела! — встревоженно шепнул капитан.
Вытянувшись во весь рост, он осторожно вытащил стрелу из стены
— Она пущена из сарбакана, — сказал он.
Стрела имела сантиметров пятьдесят в длину, то был стебель бамбука, заостренный на одном конце, с пучком хлопка и пробкой из растительного мозга — на другом.
— Она отравлена? — спросил Корнелиус.
— Без сомнения, они не могли рассчитывать ранить кого–нибудь из нас таким легким снарядом. Прячьтесь в дом: упас — яд, никого не щадящий.
— Кто же выпустил ее? Неужели пираты?
— Да, они. Живее, в дом…
Все пятеро быстро оставили галерею и спрятались за стенами дома. Как только они были в безопасности, пущенная откуда–то из–за кустарников вторая стрела упала на крышу и, не застряв в ней, полетела на галерею.
Глава семнадцатая. Между огнем и стрелами
Папуасы слабо вооружены и никогда не могут устоять против атак белых с их дальнобойными, меткими ружьями. Они не могут рассчитывать на свои луки, стрелы, палицы — грубые куски очень твердого дерева, на свои копья с костяными наконечниками. Но они обладают оружием, делающим их очень опасными в борьбе, ведущейся из засады.
Это оружие не ими изобретено, они заимствовали его, конечно, у других островитян — малайцев или жителей Борнео. Но пользуются папуасы этим оружием с удивительной ловкостью. Называется оно — сарбакан, а малайцы называют его — сумпитан.
Оно представляет собою полую бамбуковую трубку длиной в полтора метра, начисто вычищенную внутри при помощи тонкого стебля, поэтому стенки ее совершенно ровные и гладкие.
В эту бамбуковую трубку папуасы вставляют тонкий бамбуковый прутик с наконечником в виде всаженного в бамбук острого и длинного шипа; с другого конца на прутик насаживается пробка из растительного мозга, причем размер ее подогнан к калибру стрелы. Дикари выдувают стрелу из трубки, и она может пролететь до пятидесяти метров и глубоко вонзиться в тело человека, животного или птицы.
Человек, животное, птица, пронзенные такой стрелой, умирают не позже чем через несколько минут, так как наконечник стрелы смочен в сокеупаса — одного из самых верных и сильных ядов, какие только известны людям.
Раненого тотчас же охватывает сильная дрожь. Пульс сперва учащается, но очень скоро наступает упадок сил; дыхание становится затрудненным, появляется одышка, начинаются спазмы, конвульсии, агония — и наступает смерть. Ученые полагают, что этот яд действует одновременно и на кровеносную, и на нервную системы.
Дикари отравляют стрелы и другими ядами: очень часто они употребляют сок ползучего растения, называемого сеттинг , — это еще более сильный яд, вызывающий мгновенную смерть.
Капитан хорошо знал, как страшно действие отравленных стрел, поэтому он увел всех с террасы, чтобы не служить папуасам мишенью для обстрела. Обе стрелы, уже пущенные дикарями, капитан забрал с собой и, осмотрев их, удостоверился в том, что пираты действительно вооружены сарбаканами.
Но и держась за стенами, осажденные могли отстреливаться: для этого в стенах были оставлены многочисленные бойницы.
Все пятеро стали у этих бойниц. Они зорко следили за поляной, обшаривая взглядами каждый куст, за которым могли скрываться пираты. В случае нападения — с какой бы стороны оно ни было направлено на воздушную хижину — моряки могли остановить его ружейным огнем.
Ждать им пришлось недолго. Через несколько минут из–за кустарников выскочили черные тени; они двинулись к воздушной хижине. То были пираты, их было не мало, человек сорок, наверно.
Корнелиус прицелился и выстрелил. Настигнутый меткой пулей, папуас дважды перевернулся на месте и, не издав даже звука, упал бездыханным на землю.
Такой меткий выстрел ошеломил осаждающих. Они отступили к лесу и скрылись там, прячась за деревьями.
Наступила томительная тишина.
— Внимание! — закричал вдруг капитан.
Семь или восемь стрел одновременно прорезали воздух. Но они были пущены с слишком далекого расстояния, и только две из них вонзились в бамбуковые перекладины площадки, а остальные упали на землю к подножию столбов.
— Целый град стрел… — вздохнув, сказал Корнелиус.
— И град, несущий яд. Наше счастье, что мы находимся за стенами, — отозвался Ван–Горн.
— А что мы будем делать потом, — задумчиво сказал капитан, который совсем не был успокоен отступлением пиратов. — Если осада продолжится, что станется с нами?
— Ничто не гонит нас отсюда. В этой птичьей клетке совсем не так скверно.
— А провиант? У кого из нас есть хоть капля воды?
— У меня, правда, есть бисквиты, да только два, а воды… ее нет ни у кого.
— Неужели дикари поведут правильную осаду? — спросил Ханс.
— Ты можешь быть в этом уверен. Не сумев взять нас силой, они возьмут нас голодом.
— Смотрите, они возвращаются! — вскричал Корнелиус. Осажденные, выглянув через бойницы, увидели осторожно пробиравшихся к хижине пиратов. На этот раз они не шли прямо, а прятались, как могли, в кустах; некоторые из них даже ползли по земле, чтобы скрыться от стрелков.
