Николай Агаянц - Поединок. Выпуск 2
Забой — 137 метров. Забурились сегодня в четыре двадцать утра. Виталька, спасибо за дизель. Все опять идет как тогда. Только Лели с нами нет. Жалко... Бурильщик второй вахты Вальцов.
Эдуард ХРУЦКИЙ
ОДИН ШАНС ИЗ СТА
...Над Москвой повисло солнце. Казалось, что оно медленно подтягивается к земле, зацепившись за деревья, крыши, карнизы домов.
Николай только что вернулся с пробежки. Он немного устал. Все-таки тяжело бежать пять километров по такой жаре. Даже холодный душ не освежает.
— После завтрака сразу на речку, — решил Королев, — ох, и хорошо же будет поваляться на песочке.
Николай включил приемник. Женский голос, вкрадчиво просивший чайку отнести привет милому другу, внезапно замолчал, не кончив песни.
— Ну что ты будешь делать, опять сопротивление перегорело, — Николай встал из-за стола, подошел к приемнику.
Нет, вроде все в порядке. Так почему же?.. И вдруг комнату наполнил знакомый голос Левитана:
«К гражданам Советского Союза...»
Война!
Уже несколько часов дерутся пограничные заставы. Немецкие бомбардировщики сбросили свой смертоносный груз на Минск и Киев.
Война! С внезапностью урагана ворвалась она в по-воскресному тихую Москву. И сразу же будто погасло солнце.
Николай бросился к письменному столу. Вот паспорт, вот военный билет, вот удостоверение мастера спорта.
Скорее. Скорее в военкомат. Николай выбежал на улицу. Тоже солнце, тот же мягкий асфальт...
Как же так. Ведь всего неделю назад он боролся за звание абсолютного чемпиона Москвы. Его противник — средневес Иван Ганыкин — славился как лучший боец-темповик. Готовясь к бою, Королев решил лишить его этого преимущества. Сам в первом раунде завязал острый, быстрый бой. В результате — победа и звание абсолютного чемпиона Москвы.
Как же это было давно. Совсем в другой, мирной жизни... Будет ли когда-нибудь ринг, крики болельщиков, радостное чувство победы...
Во дворе военкомата толпа. Конечно, это добровольцы пришли. Говорят мало, только курят, курят.
Наконец, перед ним распахнулась дверь с табличкой: «Военком».
В кабинете военный с тремя шпалами на петлицах. Он взял билет, полистал.
— Не могу, товарищ Королев, — подполковник встал из-за стола, — не могу. Я понимаю вас, Николай Федорович, мне и самому хочется на фронт. Но на вас распространяется броня.
— Но ведь я...
— Знаете что, поезжайте завтра в горвоенкомат.
Хорошо ему говорить — завтра. А как прожить этот день? Как?!
Три дня он ходил из кабинета в кабинет. Три дня усталые, невыспавшиеся работники военкомата с сожалением разводили руками и твердо отказывали.
Наконец, один капитан заговорщически шепнул в коридоре, что на стадионе «Динамо» формируется из спортсменов специальная бригада.
Около Белорусского вокзала троллейбус остановился. По Ленинградскому шоссе шли войска. Печатая шаг, проходили мимо окон роты красноармейцев. Молодые румяные лица, новенькие гимнастерки, еще неразношенные сапоги.
— Ох, горе-то какое, — вздохнула немолодая женщина. — Ведь дети совсем. Вот и мой вчера ушел добровольцем.
И внезапно Николаю стало мучительно стыдно. Стыдно за то, что он, здоровый парень с чемпионским значком на груди, до сих пор не надел военную форму.
«Не возьмут, — со злостью подумал Николай, — уеду сам».
На стадионе Николай сразу попал в толпу знакомых. Здесь почти все московские мастера спорта. Сразу на сердце стало легче. Пришла уверенность. Все будет в порядке.
А через несколько часов надел абсолютный чемпион страны по боксу Николай Королев гимнастерку с синими петлицами.
Утром над лагерем пел горнист. Голос трубы, требовательный и резкий, врывался в палатки, выбрасывал бойцов из постелей.
Спортивный лагерь на станции «Строитель» превратился в воинский учебный пункт.
Физзарядка, пробежка, завтрак.
И снова труба. Пора на занятия.
Строевая, политинформация, матчасть оружия.
А мимо станции идут эшелоны. «На запад, на запад», — стучат колеса. Из открытых дверей выплескивается на перрон песня.
Идут, идут эшелоны. Теплушки, командирские вагоны, платформы с техникой. На Западе тяжело дышит фронт. На Западе идут бои. На Восток везут раненых.
А здесь!
— Боец Королев!
— Я!
— Перечислите основные части пулемета «максим».
— Слушаюсь!
А лицо у сержанта-инструктора совсем другое, не такое, как вчера. Глаза грустные. В перерыве он подходит к бойцам.
— Слыхали, ребята, Киев оставили? У меня там мать и братишка. И рапорт третий командир бригады мне вернул. Не пускает на фронт.
Раз! Раз! Раз, два, три!
Раз! Раз! Раз, два, три!
Рота, ногу!
Старшина молодой, туго в талии перехвачен ремнем. Гимнастерка на нем как влитая, сапоги хромовые блестят, глядеть больно. Зверь, а не старшина.
А вчера ночью немецкие самолеты бомбили Москву. А сводки все мрачнее и мрачнее.
— Рота! Стой! Плохо, нет настоящего строевого шага!
Идет вдоль строя старшина. Щеголеватый, ладный, словно картинка из строевого устава. Далась ему эта маршировка.
— На-пра-во! Шагом мар-ш!
И опять целый день тактика; ползают бойцы по-пластунски, рассыпаются.
— Рота, в атаку! Вперед!
Привычно винтовку на руку.
— Ура-а-а!
Теперь гранату, штыком, прикладом...
— Рота-а-а-а! Стой! Перекур.
Валяются на земле исколотые штыками куклы. Валяются неразорвавшиеся деревянные гранаты. Сегодня здесь они опять победили. А там?
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
— Слушаю вас, боец Королев.
— Прошу отправить меня на фронт.
— На фронт? — командир бригады встает, поскрипывая ремнями. — На фронт поедем только после приказа командования. Ясно? Идите.
В прицеле автомата прыгает силуэт в рогатой каске. Он режется по пояс. Николай тихо подводит мушку. «Ну, подожди, подожди». Плавно давит на спусковой крючок.
Та-та-та-та!
Автомат дрогнул.
— Вот ты опять. Получай.
Та-та-та!
Брызжет огнем и ненавистью срезанный ствол.
— Прекратить огонь! Осмотреть мишени!
— Молодец, Королев, — улыбается ротный, — пять пробоин.
Ночами поднимают по тревоге. Повзводно, бесшумно и быстро бойцы усаживаются в машины. Где-то впереди Москва. Спортсмены едут на патрулирование.
Темные пустые улицы. Здесь шаги особенно гулкие. Из-за поворота человек навстречу. Метнулся луч фонаря.
— Стой! Документы! Можете идти.
