Сергей Бельченко - Фронт без линии фронта
— Повторяю вопрос: кто такой Ортель? — Кузнецов повысил голос.
— Но я этого действительно не знаю! — истерически вскрикнул Геттель. — Это не известно никому!
— Даже доктору Йоргенсу, начальнику СД? — с иронией спросил Кузнецов.
— Даже ему! Я знаю только одно: у штурмбаннфюрера Ортеля огромные полномочия от главного управления имперской безопасности в Берлине. Он имеет право, минуя все инстанции, лично связываться с группенфюрером СС Мюллером и группенфюрером СС Шеленбергом.
Кузнецов чуть было не присвистнул: «Ого! Значит, фон Ортель действительно птица крупного полета».
— Каково же его официальное положение в Ровно?
— Не знаю. С нами он почти не имеет никаких дел. У него есть нечто вроде школы на Дойчештрассе, 272. Под видом частной зубоврачебной лечебницы. Два или три раза к нему приезжали из Германии какие-то люди. Иногда он увозил из гестапо к себе по собственному выбору арестованных. Никто из них обратно не вернулся. Для чего они были нужны фон Ортелю и что он с ними сделал, мне неизвестно.
Кузнецов видел, что Геттель не врет. Он понимал, что местные гестаповцы, судя по всему, ничего не знали о секретной деятельности Ортеля в Ровно. Ничего интересного майор больше рассказать не мог. И все же Николай Иванович задал ему еще один вопрос:
— Почему вы решили, что я англичанин?
— Никак не думал, не мог предполагать, что у русских могут быть такие разведчики, — мрачно буркнул Геттель.
На следующий день майор Мартин Геттель не явился в рейхскомиссариат. Не вышел он на работу и в последующие дни. Курьер, посланный к нему на дом, нашел пустую квартиру, в которой, судя по тонкому слою пыли на мебели, несколько дней уже никто не жил…
Кроме квартиры Лидии Лисовской, Зиберт и фон Ортель часто встречались в одном из самых популярных злачных мест города — офицерском казино на главной улице, именуемой тогда Дойчештрассе. Фон Ортель был неравнодушен к рулетке и картам, Зиберт же посещал это заведение потому, что там всегда толпилось много офицеров всех родов войск, от которых он узнавал немало ценных сведений.
— Знаете, Зиберт, — задумчиво сказал при очередной встрече фон Ортель, — вы мне чем-то глубоко симпатичны. О, не пытайтесь отшучиваться. Уверяю вас, что в этом подлунном мире отыщется не больше десятка людей, которым я симпатизирую.
Голос эсэсовца звучал проникновенно и искренне.
— Почему? — осведомился Кузнецов.
— А можете вы назвать мне хоть пяток наших общих приятелей, которых вам хотелось бы считать своими друзьями?
Кузнецов совершенно искренне ответил «нет».
Фон Ортель удовлетворенно засмеялся:
— Вот видите! Но бог с ними. Поговорим о вас. Скажите откровенно, вы, получивший от русских уже две пули, а от фюрера два креста, неужели вы еще рветесь на фронт?
Зиберт резко откинулся в кресле. Голос его стал сухим и строгим:
— Я солдат, господин штурмбаннфюрер. И мой долг — сражаться без раздумий за фюрера, немецкий народ и великую Германию!
Ортель укоризненно развел руками:
— Великолепно! Но, Пауль, зачем же так официально? Я ведь не ваш командир полка. И потом — почему вы думаете, что борьба с нашими врагами ведется только на фронте?
— Ну конечно, здесь в Ровно полно борцов с девчонками-комсомолками и инвалидами, за которыми мерещатся большевистские диверсанты! — В эту минуту Зиберт презирал собеседника.
Теперь нахмурился фон Ортель.
— Не говорите так легкомысленно, Зиберт. Партизаны — это очень серьезно, к нашему величайшему сожалению. И я не завидую тем, кому приходится ими заниматься. Но речь не о том. Я не считал бы себя вашим другом, если бы предложил вам заняться подобным делом.
Ортель умолк, задумавшись. Казалось, он что-то взвешивал.
Николай Иванович не прерывал молчания собеседника, понимая, что сейчас-то разговор и подойдет к самому главному, к тому, из-за чего, в сущности, и поддерживал он дружбу с этим опасным человеком.
Фон Ортель словно очнулся, вынул из кармана черного кителя плоский серебряный портсигар с впаянными в верхнюю крышку двумя золотыми молниями — эмблемой СС. Пауль Зиберт осторожно взял предложенную сигарету.
Прикуривая, он все время чувствовал внимательный, оценивающий взгляд фашистского разведчика. Закурили…
— Пауль, — очень буднично начал фон Ортель, — что вы скажете, если я предложу вам сменить амплуа? К примеру, стать разведчиком?
Николай Иванович чуть не поперхнулся голубым дымом египетской сигареты.
— Я?! Вы смеетесь, Ортель. Ну какой из меня разведчик? Я просто пехотный офицер. Вот уж о чем никогда не думал! Да, признаться, и профессия эта, при всем уважении к вам, мне никогда не нравилась.
Ортель дружески хлопнул Зиберта по колену, сказал с оттенком нравоучительности:
— Мой дорогой, пиво тоже с первого раза никому не нравится. Как говорят французы, всем по вкусу одни только луидоры[13]. Ну а что касается того, годитесь вы или нет для работы в разведке — позвольте уж судить мне. Верьте моему слову — годитесь.
Если бы самоуверенный штурмбаннфюрер знал, какую святую истину изрекал он в ту минуту!
Ортель умел «обрабатывать» собеседников. Он понимал, что сказал слишком много, что нужно время для того, чтобы переварить столь неожиданное и многообещающее предложение, и перевел беседу на другую, вполне безобидную тему.
О состоявшемся разговоре Кузнецов немедленно доложил командованию отряда. Судя по всему, Ортель клюнул на Зиберта. Что же, в сущности, это возвышало вражеского разведчика в наших глазах. Видимо, он умел разбираться в людях, если остановил свой выбор на гауптмане Зиберте, предпочтя его сотням офицеров, околачивавшихся в Ровно.
Штаб отряда предложил Кузнецову продолжить игру, не связывая себя, однако, какими-либо определенными обязательствами.
— Постарайтесь выяснить, — напутствовали в лесу Николая Ивановича, — в какое конкретное дело хочет втянуть вас этот благодетель. Учтите, что не исключена возможность и провокации; будьте предельно осторожны, не переиграйте.
Кузнецов вернулся в Ровно.
Первой, кого он встретил, была Майя Микота. И не случайно. Ортель явно выделял веселую, обаятельную девушку из всех, кто бывал на вечеринках в доме Лидии Лисовской. Он ухаживал за ней, но не слишком серьезно. Пожалуй, он относился к ней с некоторой снисходительностью, но не зло. Одним словом, вел себя так, как иногда взрослые мужчины ведут себя с очень молоденькими девушками. Майя и впрямь была хороша — в ту пору ей исполнилось семнадцать. Тем не менее девушка умело пользовалась слабостью штурмбаннфюрера и, невинно флиртуя, вытягивала из него немало ценной информации. Фон Ортель доверял Майе, больше того, матерый разведчик всерьез обучал ее хитрым приемам шпионского ремесла. Благодаря этому обстоятельству командование отряда получило некоторое представление о методах подготовки немецких шпионов.
