За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
В одну из ночей облака поднялись, сразу резко похолодало. В разрыве облаков блеснули свежепромытые, холодные звезды. Дождь прекратился.
- Жди зиму, - объявил Петр Николаевич.
Утром лужи затянуло льдом, вода резко пошла на убыль, с гор потянуло морозным ветром, ветки деревьев остекленели и уже не шептались, гибко покачиваясь на ветру, а неподвижно стыли в морозном, еще влажном воздухе. Под ногами хрустела жухлая трава.
С прииска в совхоз пришел первый после наводнения человек. Он оказался санитаром из больницы.
- Кто тут из вас Сергей Иванов? - спросил он.
- Я Сергей, - отозвался Иванов.
- Тебе велено прийти в больницу. Доктор велел.
Серега посмотрел на нас, хмыкнул и сказал нарочному:
- Ты не ошибся, случаем, парень? Я не болен да и с доктором почти не знаком. Что мне делать в больнице?
- Приказано звать тебя. А зачем - сам узнаешь.
Обогревшись и смягчившись, санитар приоткрыл тайну:
- Там один больной лежит, конюх с прииска, так будто бы он кличет. Плохой сильно, должно, умирать собрался.
- Надо сказать Зотову. - Серега сразу заторопился. - Вася, сходи, будь добр.
Смыслов оделся и ушел к Зотовым. Через час Серега, Петр Николаевич и я зашагали в больницу.
Филатов был очень плох, - это нам сказал доктор.
- Воспаление легких, а у него вообще-то туберкулез, понимаете. Ну и… Как в памяти, все просит позвать Сергея. Единственный друг, видимо?
Иванов промолчал.
Мы надели халаты и прошли к больному. Филатов лежал на кровати за ширмой. Сама ширма уже говорила о многом. На белой подушке резко выделялась его прокуренная борода. Лицо пожелтело, темные глаза ввалились, больной смотрел на мир с глубокой тоской и страданием.
- Здравствуй, отец, - как можно веселей сказал Серега. - Узнаешь?
Филатов слабо улыбнулся ему, глянул на меня и задержал взгляд на Зотове. Петр Николаевич смутился, как-то виновато улыбнулся и тихонько сел на табуретку.
- Кто это? - спросил больной. - Уж не Зотова ли сынок?
- Точно, Зотов, Петр Николаевич, - ответил Серега. - Похож?
- Теперь не припомню, похож, нет ли… Слаба память. Ну, хорошо, что вы пришли, я как на духу… Священника здесь не сыщешь, так я хоть перед вами…
Он замолчал, грудь его под тонким байковым одеялом тяжело подымалась. Говорить больному было трудно, это мы поняли с первого взгляда и решили ничего не спрашивать, только слушать, отвечать.
- Да ты не волнуйся, отец, - ласково сказал Серега. - Мы же свои.
- Хороший ты… парень, - сказал больной. - Все вы хорошие. А вот я… - Он опять замолчал, тяжело дыша, стал подыматься на подушке выше. - Не хочу с темной совестью… Страшно, ребята. Хоть перед вами…
Мы сидели молча, готовые ко всему. Сергей помог больному лечь повыше, положил ладонь на его горячий влажный лоб.
- Лучше так? - спросил он. - Может, еще подушку? - Не надо, спасибо. - Он опять посмотрел на Зотова. - Папашу твоего убили.
- Я знаю.
- А кто убил, знаешь?
- Белый Кин и Никамура.
- Вот-вот, Белый Кин… Живой он, видел я его летом. Говорят, и тот - другой - здесь бродит. А я-то… Я-то, ребята, с ними ведь был, грех на душе ношу, боюсь его. Сам-то не убивал людей, а заодно с ними. Помогал грабить. Потом-то хватился, ушел от них, работать стал. А они…
- Как фамилия Белого Кина? - не утерпев, перебил его Зотов.
- Кина? Да ты знаешь его… - Филатов закрыл глаза, поморщился и некоторое время молчал, видимо пересиливая слабость.
Мы ждали. Зотов тяжело дышал мне в затылок.
- Звать его как? - снова спросил он, сгорая от нетерпения.
- У геологов работает, - не открывая глаз, сказал Филатов. - Проводник, что ли…
- Скалов?
- Так, так… Скалов Акинфий Робертович… Ты берегись его, парень. Он много крови пролил. С виду тихий, а руки у него… Зверь, не человек.
Филатов долго молчал. От дверей доктор делал нам знаки: пора, больной устал.
- Вы уж простите меня, ребята… - тихо сказал больной. - Умру я… Один, никого у меня нет, вот ты только, Серега. Как сын мне… Заботливый. И все вы тогда… жалели, а я думал: грех перед людьми, тайну знаю, боюсь, что этот Кин и вас, убьет. Смотрите за ним.
- Кто Джон Никамура? - спросил Зотов. - Кто он?
- Этого не ведаю. Кин знает, вы уж у него спросите… За все…
Доктор настойчиво потянул Зотова за рукав. Мы встали. Филатов открыл глаза, с тоской посмотрел на нас.
- Простите, ребята…
- Да что ты, отец. - Голос Сергея предательски дрожал. - Ты не думай о плохом, усни спокойно, поправишься.
- Я усну, усну. Простите меня…
- Нечего тебе прощать, не виноватый ты. - Серега взял его безвольную руку, слабо пожал. - До свиданья, отец. Мы завтра опять придем к тебе.
- Простите… - шептал Филатов уже в забытьи.
В коридоре мы остановились и ошеломленно посмотрели друг на друга. Вот так дела…
- Ну, что вы. скажете? - начал Зотов. - Вспомним старый револьвер. Там буквы А. Р. С. Филатов поведал правду. Скалов убийца отца! Ну, гад!..
- Надо вызвать Зубрилина, - сказал я.
- Не надо. Я сам расправлюсь с этим негодяем. - Зотов сжал зубы.
- Вандетта… Или как там?.. Ты, Петька, не очень-то ершись, спокойнее. - Серега сурово посмотрел ему в лицо. - Надо сообщить кому следует. Не мудрено теперь словить Кина, труднее выловить остальных. Ты его хлопнешь, удовлетворишь свою месть, а шайка останется. Дело тонкое, сами мы не в силах.
- Пошли, - сказал я, подытоживая разговор. - На прииске есть оперативник или как он там называется…
- А ведь умрет старик, - вздохнул Серега. - Ишь, душа-то… как открывается на добро. Даже у таких. Честное слово, не ожидал. И что мы, собственно, для него сделали? Пожалели в дороге, у костра. Мелочь. А ведь вспомнил, оценил. Видишь, что рассказал. Совесть все-таки есть, заговорила. Сколько лет таился.
- Умрет, и очень скоро, - твердо ответил на наш вопрос доктор. - Считанные часы остались.
Мы зашагали на прииск.
Начальник оперативного отдела - тот самый, что ездил за Конахом, - сразу загорелся.
- Скалов, говорите? Вот оборотень! У меня же за ним давно смотрят ребята. Никак не поймают с поличным. Ангельскую жизнь ведет. Ну, теперь всё…
Он стал одеваться.
- Я сейчас
