За линией Габерландта - Вячеслав Иванович Пальман
Мы недоумевали. Пошли по кругу около того места, где я видел Смыслова. Как в воду канул. Это было уж слишком!
Серега Иванов, человек некурящий и потому остро чувствующий табак, вдруг остановил меня и поводил носом по ветру.
- Что?
- Беломорканал… Его папиросы.
Мы осторожно пошли вперед. Какая-то чистая от травы полоска, не то тропа, не то место, где лежали бревна, чуть вдавливалась в слабокочковатую поверхность луга. Заканчивалась она темной продолговатой щелью-провалом. Именно отсюда, из этой дыры, тянуло дымком папиросы.
Тихо ступая, мы подошли к щели. На дне ее, на глубине около двух метров, сидел на корточках Василий Смыслов, курил папиросу, сопел и подбирал в ведро рассыпанные по илистому дну ягоды брусники.
Занятное положение! В ловушке. И влетел туда впопыхах. Это мы видели по его испачканному комбинезону, по свежему обрыву краев щели, по грязным рукам и лицу нашего товарища. Красиво же он расплачивался за свое неуважение к ледяным линзам!
С минуту мы молча наблюдали, как он плюхается в грязноватой дыре, потом как ни в чем не бывало спросили:
- Тебе не жарко?
- А? - вздрогнул он. Лицо его расплылось в виноватой улыбке. - Не-е-ет, не особенно. Пожалуй, даже прохладно. Спускайтесь.
Мы переглянулись и захохотали.
- Ничего смешного. Я же не мог знать, что под тропинкой такая дыра. - Он встал во весь рост, голова его пришлась как раз на уровне земли. - Понимаете, шел по тропе, вдруг земля подо мной зашуршала, я и крикнуть не успел, как очутился на мокром дне. Хорошо, что не глубоко, а то бы не выбраться. А ну давай руку.
Ледяная линза вытаяла еще не вся. Там, где по ее телу пролегала тропа, весной и, должно быть, после дождей скопилась вода. Она проникла сквозь илистый песок и постепенно начала разрушать лед. Он таял длинной узкой полоской, сужаясь книзу. Бока трещины стеклянно светились чистым льдом, на дне лежал слой грязи. Вода уходила еще глубже, в галечниковую подстилку. Предательская пустота была прикрыта сверху тонким слоем почвы, перевитой мелкими корешками.
Стоило наступить на эту непрочную крышу, как она рухнула.
Когда мы вернулись в палатку и рассказали об этом событии остальным, Бычков спросил однофамильца гроссмейстера:
- Теперь веришь?
- Куда же денешься, прижат фактическим материалом. Придется всю дорогу проверять. Не ровен час, еще машина сядет в ловушку. Как не поверить!
Мы тщательно осмотрели трассу будущей дороги, несколько дней потратили на шурфование пахотного массива. Льда под пашней, к счастью, не оказалось. Все-таки мы выбрали места подходящие.
По лугу ходили тракторы. Они выдирали кусты, срывали мох и дерн, оголяя серый песок, которому надлежало стать пашней для будущих огородов. Гусеницы тракторов давили несметное количество ягод, временами становились красными; в воздухе пахло свежей зеленью, развороченной землей.
Сбоку строили тепличный блок, прокладывали водопровод. Плотники возводили жилые дома и контору.
Как раз в это горячее время к нам прибыла комиссия треста, чтобы на месте разобраться в противоречивых данных о пригодности климата Май-Урьи для сельского хозяйства. В комиссии оказались наши старые знакомые - метеорологи Перова, Данилевский и агроном Руссо.
Они засели за дневники метеостанции. По мере того как Данилевский вчитывался в колонки цифр, лицо его вытягивалось все больше и больше.
- Мария Кондратьевна, что же это? - сказал он, недоумевая. - Огромный недобор температур. Да еще мороз в июле. А они строят, пашут землю. Авантюра?
Перова и сама видела, что цифры не в пользу совхоза, но наши уверенные взгляды, убежденность Зотова и настойчивые заверения Зубрилина, что «все будет в порядке», сбивали ее с академических позиций. Она не знала, что сказать. На этот раз теория и практика разошлись, как ножницы. Требовались факты, убедительные, веские.
- Вообще-то вы идете на риск, молодые люди, - заявила она наконец. - Я пока не вижу, что вас заставляет так верить в долину. Вы-то что скажете, Руссо?
Разговор затягивался, атмосфера накалялась. Петр Николаевич помалкивал, мы нервничали, ждали. Пора все-таки объяснить. И насчет двух площадок, и насчет длинного дня, и, наконец, о нашем опыте с овощеводством. Но Зотов все еще молчал, выдерживал характер. Уже шел спор между Руссо и метеорологами. Во время этих словесных перепалок, от которых в палатке становилось все жарче, Данилевский вдруг беспокойно оглянулся и сказал:
- Чем это пахнет у вас?
- Обедом, - ответил Зотов. - Если вы не против, давайте сделаем перерыв. А уж после обеда…
- И я чувствую очень домашний запах, - откликнулась Перова, - Мы так привыкли к консервам, что этот запах вызывает недоумение. Какой же у вас обед?
- Какой есть, - ответил Петр Николаевич. - Вы все-таки в совхозе.
- При чем тут совхоз? - обиженно отозвалась Перова. Она не любила бездоказательной логики. В огороде бузина, а в Киеве дядько…
Саша поставил на стол первые две миски.
- Борщ? - Перова сдержанно улыбнулась. - Смотрите, Данилевский, это же настоящий борщ! Тут и свежая капуста, и морковь, и помидоры. Мальчики, да вы просто молодцы! Откуда достали овощи? Из Айчана?
- Зачем же так далеко возить? Овощи есть значительно ближе. Вы кушайте, а после обеда посмотрите, - сказал Зотов, заметно волнуясь.
Вот он, его козырной аргумент. Не слова. Не споры. Вещественное доказательство.
Обедали молча. И быстро. Саша подал голубцы и цветную капусту. Руссо улыбался с видом человека, постигшего важную тайну. Данилевский раскраснелся, вся его угрюмая сосредоточенность пропала.
- Объясните, агрономы, - потребовала Перова, отодвигая пустую миску. Она смотрела на Зотова.
- Ну что вас томить. Это своя капуста. И морковь, и свекла, и помидоры - все свое. Глухарь в борще и тот из соседнего леса. А капуста - та самая, что перенесла июльский мороз. Пойдемте, посмотрите огород в натуре и тогда продолжайте спор.
Комиссия вылезла из-за стола. В глубоком молчании проследовала до границ огорода. Внимательно осмотрела крупные кочаны капусты, густую свеклу, огуречный и томатный лес в парниках. Все было наяву, действительно в натуре. Кочаны скрипели под рукой агронома Руссо, свекла пахла свеклой совершенно так же, как пахнет она под Москвой.
- А теперь продолжим
