Ходжиакбар Шайхов - Искатель. 1977. Выпуск №3
Высокого роста, статные всадники держались на своих внушительных конягах — похожих на першеронов, но только с поразительно длинными мордами — необыкновенно прямо, словно на выездке. Одеяние их состояло из буро-серой, кажется, кожаной накидки, рыжих свободных штанов — либо из очень плотной материи (так казалось на расстоянии), либо опять-таки из кожи — из блестящих черных полос непонятного материала. Если не ошибаюсь, полос было семь. Одна охватывала шею и плечи, другая шла поперек груди, третья опоясывала таз, еще по две было на каждой ноге — выше колена и ниже. Более мелкие детали — какие-то регалии на груди и странноватые блестки на спине — я едва различал, зато длинные, по локоть, перчатки и тяжелые высокие башмаки бросались в глаза, но из чего они сделаны — я затруднился бы определить. Если и они были сшиты из кожи, то скорее всего из очень грубой, практически необработанной. Голову каждого венчал похожий на блин убор — вроде розетки из перьев диковинной птицы.
Я до сих пор удивляюсь, почему всадники не обратили на меня внимания. Конечно, сработала интуиция, инстинктивная реакция на чуждое и непонятное — я прятался за деревьями и показываться из-за них не намеревался. Кроме того, ветер дул в мою сторону. Но если учесть их дьявольский нюх, поистине сатанинскую чувствительность и наблюдательность, это все равно остается странным и необъяснимым.
Не знаю, сколько времени я наблюдал за всадниками — может, пять минут, может, двадцать пять, — не до часов было. Эти — уж не знаю, как их и назвать-то, если не «охотниками», — ну, скажем, существа — съехали с пандуса на землю и остановились, переговариваясь. Вы знаете, конечно, что их «речь» с большой натяжкой можно определить словом «переговаривались», по крайней мере, в общепринятом смысле. Я прекрасно разбирал звуки, которыми обменивались всадники — ничего более странного до этого мне слышать не доводилось. Мелодичные, протяжные ноты перемежались с каким-то механическим клацаньем. Как если бы кто-то пробовал клавикорд, а рядом неумело отстукивали на пишущей машинке.
«Посовещавшись» немного таким образом, всадники умолкли и стали внимательно осматривать местность. Я вжался в ствол дерева и старался не дышать. Не знаю, как это передать, но облик их мне сразу показался угрожающим, хотя внешне это ничем не выражалось. Можно лишь предположить, что на нервы действовало их поразительное, уверенное спокойствие. Ни малейшим жестом не выдавали они настороженности, движения казались едва ли не ленивыми, создавалось впечатление, что предстояла им беззаботная прогулка — и только.
Понятно: рано или поздно наездники должны были заметить меня. Сейчас-то мы знаем — и все последовавшие трагические события только подтверждают это, — что именно люди и были предметом их поисков, их «гомицида», как стали совсем недавно называть «охоту». Только до меня они не добрались: на открытое пространство из леса вышла женщина. Возможно, это была молоденькая девушка — я не разглядел.
Опушка шла полукругом. Я находился на одном конце дуги, женщина показалась на противоположном, ярдах в трехстах. Всадники располагались гораздо ближе ко мне, но зато женщина не подозревала об их присутствии! Вернее, заметила «бочку» слишком поздно. Она замерла как вкопанная и, разинув рот, как я смею предположить, уставилась на фантастическое зрелище, не подозревая, что жить ей осталось считанные секунды.
Один из всадников взял в руки какую-то длинную, тускло поблескивавшую бронзой, раздвоенную с одного конца штуковину — такое оружие было приторочено к седлу каждого, приложил двурогий упор к плечу, прицелился и…
Вам, разумеется, в сотый раз приходится слушать рассказ об «эффекте выстрела», но, заметьте, я был первым, если не единственным, кто видел начальный момент «охоты», наблюдал его из сравнительно безопасного места и с довольно близкого расстояния. «Эффект» настолько жуток, что я и теперь с содроганием вспоминаю те секунды, хотя за последующие дни насмотрелся немало!
«Ружье» — именно ружье, не что иное, как ружье, — вспыхнуло голубым сиянием от острия до развилки, затем свечение молниеносно пробежало по всей длине ствола, ослепительной точкой сорвалось с острия, тут же растаяло в воздухе, а женщина… женщина взорвалась! Только так! Не повергнута на землю, не прострелена навылет, не сожжена — взорвана! Как будто внутри ее находился огромный силы заряд, и он сдетонировал — ничто другое не могло бы произвести подобный эффект. Тело женщины всплеснулось розово-красным облачком, ветер мгновенно разметал его, и… все. Ни грохота, ни крика, тишина. Немое кино… Всадники перебросились несколькими щелчками, довольно рассмеялись, как мне показалось, пришпорили коней. Кавалькада понеслась к противоположному краю опушки, откуда вышла несчастная женщина, а я, не помня себя от ужаса и безумия, помраченный дикостью и бессмысленностью происходящего, ринулся, ломая подлесок, назад. Что было дальше — уже не столь важно: бред, горячка, бегство от всадников, которые добрались-таки до Оберона, эвакуация в Фарго, а оттуда — в Дулут.
Но знаете, о чем я думаю в последнее время? Ведь все уже кончилось. Свидетелей осталось мало. Полным-полно слухов, но и они рассеются. Одним словом, очень скоро эта история забудется. Учтем здесь и засекреченность документов, и правительственное вето на радио- и телепередачи, публикацию рассказов, воспоминаний, гипотез… Ладно, соображения обороны государства, неведение потенциального противника, стыд за собственное бессилие, предупреждение гипертрофированных разнотолков — понятно… А как же люди? Просто люди? Ни в чем не повинные, не ведающие об опасности, беспомощные даже во всеоружии современной техники. Живущие на севере, юге, западе или востоке. Люди-то ничего не знают, и гарантии, что во время следующего пришествия всадников — если оно будет — мы все останемся живы, не существует. Или высшие соображения и простая человеческая надежда на будущее, вера в него — не одно и то же? Так можно дождаться, что на земле только высшие соображения и останутся, а люди над полянками розовыми облаками поплывут. Представляете? Над пустой планетой — нежные фламинговые облака…
Зачем я все это говорю? Просто хочу вас предупредить. Всякие вето и государственные тайны меня не очень волнуют. Я напишу картину. Может быть, даже несколько. Мне только нужно время, чтобы прийти в себя, а уж картина будет. Обязательно. Пусть последнее, что я смогу создать, но зато — лучшее. Я это чувствую, такой возможности я не упущу, И знаете, что там будет изображено? Там будет город, небольшой городок, пустые улицы, голубое сияние поверх крыш и клубы розового тумана над мостовой, отдаленно напоминающие расплывчатые силуэты людей. Многих людей. А сквозь туман прорисовывается фигура всадника. Он медленно наезжает на вас, весь орошенный красноватыми брызгами, правая рука — небрежно — на тускло поблескивающей рогатине, а в глазах — отрешенность и безмятежное спокойствие.
