Джек Лондон - Как вешали Калтуса Джорджа

Джек Лондон

Как вешали Калтуса Джорджа

Дорога круто поднималась по глубокому, рыхлому, нетронутому снегу. Смок возглавлял шествие, утаптывая хрупкие кристаллики своими широкими короткими лыжами. Работа эта требовала богатырских легких и железных мускулов; ему приходилось напрягать все силы. Позади, по утоптанной им тропе, тянулась упряжка из шести собак. Клубы пара, вылетавшие из открытых пастей животных, свидетельствовали об их тяжелой работе и о морозе. Малыш помогал тянуть, расположившись между коренником и санями, и распределял свои силы между шестом и тягой. Каждые полчаса он и Смок менялись местами: утаптывание снега было еще более утомительным занятием, чем работа шестом.

Все их снаряжение было новым и прочным. На их долю выпал тяжелый труд — проложить зимний путь через горный хребет, — и они добросовестно выполняли его. Напрягая все силы, они могли прокладывать в день самое большее десять миль дороги; это считалось у них хорошим результатом. Они держались молодцами, но каждый вечер заползали в свои спальные мешки совершенно разбитыми. Шесть дней прошло с тех пор, как они покинули многолюдный лагерь Муклук на Юконе. Пятьдесят миль наезженной дороги по Оленьему ручью они покрыли с нагруженными санями за два дня. А потом началась борьба с четырехфутовым девственным снегом, который, в сущности, был даже не снегом, а кристаллическим льдом — таким рыхлым, что от удара он рассыпался, как сахарный песок. За три дня они прошли тридцать миль вверх по ручью Минноу и пересекли ряд хребтов, разделявших несколько потоков, которые текли на юг и впадали в реку Сиваш. Теперь они должны были перебраться через горы за Лысыми Камнями и спуститься по руслу Дикобразова ручья к середине Молочной реки. Ходили упорные слухи, что в верховьях Молочной реки есть залежи меди. Туда они и стремились — к медной горе, в полумиле направо и вверх по первому ручью, за тем местом, где Молочная река выбивается из глубокой котловины на поросшую густым лесом равнину. Они узнали бы это место с первого взгляда. Одноглазый Маккарти описал его во всех подробностях. Ошибка была невозможна — если только Маккарти не лгал.

Смок шел впереди. Одинокие низкорослые сосенки попадались на их пути все реже. Вдруг он увидел перед собой совершенно высохшее и голое деревце. Слова были лишними; он взглянул на Малыша, и тот ответил громовым: «Хо!» Собаки немедленно остановились и не двигались все время, пока Малыш развязывал постромки, а Смок обрабатывал сухую сосну топором; потом собаки бросились в снег и свернулись комочком, прикрывая хвостом косматые ноги и заиндевевшую морду.

Путники работали с быстротой, говорившей о многолетнем опыте. Скоро в тазу для промывки золота, в кофейнике и в кастрюле уже таял снег, его надо было превратить в воду. Смок достал из саней бобы. Сваренные вместе с хорошей порцией свиного сала и ветчины, бобы были заморожены; в этом виде их легко перевозить. Смок топором разрубил бобы на несколько кусков и бросил их на сковороду, чтобы дать им оттаять. Точно так же поступил он с замерзшими лепешками из кислого теста. Через двадцать минут с момента остановки обед был готов.

— Больше сорока, — промолвил Малыш, набив рот бобами. — Надеюсь, холоднее не будет, — да и теплее тоже. Самая подходящая погода для путешествия.

Смок ничего не ответил. У него рот был тоже набит бобами, и челюсти усердно работали. Случайно его взгляд упал на собаку-вожака, лежавшую шагах в шести от него. Иззябший серый волкодав смотрел на него с тем бесконечным томлением, с той дикой жадностью, которая так часто вспыхивает в глазах северных собак. Смоку давно уже был знаком этот взгляд, и все же он никак не мог привыкнуть к его неизъяснимой таинственности. Словно желая стряхнуть гипноз, он отодвинул тарелку и чашку, подошел к саням и стал развязывать мешок с сушеной рыбой.

— Эй! — окликнул его Малыш. — Что ты делаешь?

— Нарушаю все путевые законы, обычаи и установления, — ответил Смок. — Собираюсь кормить собак в неурочное время — только один этот раз. Они много потрудились, и им предстоит взобраться еще на один хребет. Кроме того, Брайт сейчас беседовал со мной и сказал мне глазами такое, чего не вложишь ни в какие слова.

Малыш скептически рассмеялся:

— Ну что ж, развращай их! Скоро ты им когти маникюрить будешь. Рекомендую кольдкрем и электрический массаж — полезнейшая штука для упряжных псов. Не помешает им иногда и турецкая баня.

— Прежде я никогда этого не делал, — защищался Смок. — Да и впредь не буду. Но на этот раз я их накормлю. Пусть это будет моя прихоть.

— Что ж, если это у тебя примета такая, то валяй. — Голос Малыша немедленно смягчился. — С приметами надо считаться.

— Это не примета, Малыш. Просто Брайт каким-то образом подействовал мне на воображение. Он в одну минуту сказал мне глазами больше, чем я мог бы вычитать из книг за тысячу лет. Все тайны жизни светились в его глазах. И представь себе, я почти понял их, а потом снова все забыл. Теперь я знаю не больше, чем знал раньше, а был совсем близко к разгадке всех тайн. Не могу тебе рассказать, в чем тут дело, но глаза этого пса поведали мне, что такое жизнь, и эволюция, и звездная пыль, и космическая сила, и все такое — все вообще.

— То есть, говоря на человеческом языке, ты что-то предчувствуешь, — настаивал Малыш.

Смок кинул собакам по одной сушеной рыбине и покачал головой.

— А я говорю тебе — это так, — повторил Малыш. — И это серьезная примета, Смок. Еще до конца дня что-то случится. Вот увидишь. И сушеная рыба сыграет свою роль.

— Объясни, как это может быть? — начал Смок.

— Ничего я тебе объяснять не буду. Все придет само собою. Слушай, что я тебе скажу. Твое предчувствие — для меня тоже примета. Ставлю одиннадцать унций золота против трех зубочисток, что я прав. Я не боюсь смотреть приметам прямо в лицо.

— Ты уж лучше ставь зубочистки, а я поставлю золото, — ответил Смок.

— Нет, это будет неприкрытый грабеж. Я играю наверняка. Мне ничего не стоит разгадать примету. Еще до конца дня что-то случится, и сушеная рыба сыграет свою роль.

— Ерунда, — сказал Смок, обрывая спор.

— И случится что-то пакостное, — продолжал Малыш. — Принимаю еще три зубочистки на прежних условиях, что дело будет препротивное.

— Состоялось, — сказал Смок.

— И я выиграю, — возликовал Малыш. — Заработаю зубочистки из цыплячьих перышек.

Спустя час друзья перевалили через хребет и узким ущельем вышли за Лысыми Камнями на крутой открытый склон, сползавший к Дикобразову ручью. Шедший впереди Малыш внезапно остановился, и Смок немедленно окликнул собак. Под ними по склону горы взбиралась наверх какая-то странная процессия, растянувшаяся чуть не на четверть мили.