Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов
— Один он у меня, второго, хвала богу, нет. Окунев Александр Иванович, который у вас сидит. Интеллигентный технический инженер.
— Почему вы думаете, что он вас оговорил?
— А больше-то некому. Весь прииск треплется, как он с Самсоновым влип с золотом-то. Сам сел, меня тянет.
— Вы думаете, что Окунев крал золото?
— Дела мне нет до него с его золотом.
— А в чем вас обвиняют, вам есть дело?
— Ни в чем не виновен. Ни сном, ни духом! Богом клянусь, присягу принимаю, землю есть буду, не повинен! — выкрикнул Густинов.
Выслушав относящиеся к нему места показаний дочери и Леона Томбадзе, Густинов притих, взвешивая, и отверг обвинения:
— Томбадзева не знаю, о таком не слыхал, и что он на меня клеплет, до того мне дела нет, что сорока на хвосте носила. А Тонька врет, ее на это взять. Она (старик назвал дочь гнусным словом) путается со всей улицей. Попали они с Александром и меня тянут. Знать не знаю, ведать не ведаю. Богом клянусь!
— Вы не путайте бога в свои грязные дела! — сурово остановил его Нестеров. — С именем бога наши отцы и деды родину защищали!
Старик опешил.
— Ну, я вас слушаю, — напомнил Нестеров.
— Чего слушаете? — тупо спросил Густинов.
— Правду слушаю.
— Я тут ни при чем, вот крест! — опять поклялся Густинов. Как видно, без этого он никак не мог. — У Петьки Грозова был металл, точно. Я, гражданин следователь, вам все расскажу, что знаю, верьте мне. Я сам невиновный, а что знаю, скажу. А вы никаким наговорам на меня не верьте. У нас в Сендунах всякой сволочи нетолченая труба. Так они-то мне все завидуют за хозяйство мое, что чисто живу. Дочки обе только и ждут, когда старик, это я, помрет. На дом зарятся, сволочи! Ей-богу, лопнуть мне, не вру: они все здесь хотят меня поедом съесть, такой у нас народ, а я неправды не скажу, забодай меня бог! — И Филат Густинов, разжалобившись, тужился пустить слезу для вящего убеждения московского следователя.
3
Борисов, рабочий шахты № 11-бис, с заявления которого началось дело, на очных ставках с Окуневым и Самеоновым показывал:
— Довольно-таки я приглядывался к вам, пока дошло, чего вы крутитесь около прибора!
Борисов выразил уверенность, что хищения производились неоднократно. Окунев и Самсонов отрицали, в свою очередь, обвиняя Борисова в доносе по злобе и личным счетам. Окунев говорил, что делал по работе выговоры Борисову, и один из указанных им рабочих подтвердил факт плохого отношения мастера Окунева к Борисову.
Следствие получило данные лабораторного исследования золотого песка, взятого из конверта, подброшенного в отделении милиции. Было установлено, что по физическому составу, по форме зерен и механическим примесям это золото с шахты № 11-бис.
В распоряжении следствия было достаточно улик для предания задержанных суду, но Нестеров и его товарищи считали, что им предстоит раскрыть значительно больше того, что уже известно. Предстояло уличить Самсонова и найти Гавриила Окунева.
На одном из допросов Александр Окунев заявил:
— Вы о Гаврииле ничего не знаете и знать не можете.
После этого Нестерову пришла мысль: «А жив ли Гавриил Окунев?» И он еще раз телеграфировал С-скому управлению милиции, настаивая усилить поиски Гавриила Окунева.
Сендунская милиция работала по выяснению связей Окунева, Самсонова, Густинова. У Самсонова на прииске была тетка, проживавшая на окраине в собственном доме. Вдова, она работала поваром в столовой. С ней вместе находилась жена ее сына, призванного в армию. Посещая тетку, Самсонов имел обыкновение возиться в дровянике, столярничая. Самсонов жил в доме, принадлежавшем управлению приисков, занимал комнату в коммунальной квартире. При доме были дровяники, но Самсонов предпочитал столярничать у тетки.
Таковы были данные, заинтересовавшие Нестерова. Получив ордер на право обыска, он с двумя понятыми пришел к Самсоновой.
— Часто Геннадий Самсонов работал у вас в сарае?
— Частенько.
— Где же он работал? — Сарай был завален дровами.
— Летом было посвободнее, — возразила Самсонова.
— А что он делал?
— По мелочам. Он столяр-то аховый. Полочку смастерил, табуретку начал, да не выходило у него все.
В узком, свободном от дров пространстве около твори?ла (так называют люк, прикрывающий погреб) лежало несколько брусков, заготовленных для табуретки.
«Решать за противника» — так на военном языке называется логическое проникновение в замыслы врага.
Где он сам, Нестеров, припрятал бы здесь небольшой предмет: скажем, мешочек величиной со стакан, бутылку, жестянку? Стены, набранные из досок внахлестку, не годились. В земляном полу, под корьем и щепками? Придется взять рабочих, вынести дрова. У Нестерова был с собой щуп — острый, стальной прут. Но сначала осмотреть погреб.
Откинув обитое войлоком и рогожей твори?ло, Нестеров слез по приставной лестнице, светя электрическим фонариком.
Стены просторного погреба были забраны поставленными вертикально бревнышками лиственницы, хорошо сопротивляющейся сырости. На них опирался бревенчатый накат. Овощи сложены кучками, морковь по-хозяйски засыпана песком. На стенах, подвешенные за корни, висели кочаны капусты в листьях. Правый угол был разрушен, материковая глина осыпалась крутым откосом.
Нестеров позвал хозяйку и понятых. При них он щупом принялся пробовать глину. И что-то почувствовал. Он дал щуп понятому.
— Будто камень, — заметил тот.
Конец щупа скользил по твердому, гладкому предмету.
— Лопатка у вас найдется? — спросил следователь хозяйку.
— Вот, — подала лопатку Самсонова.
— Хороша, и наточена, — заметил понятой.
Это была так называемая «носимая лопата» военного образца. Редкий мужчина не держал ее в руках.
— Это ваша? — спросил Самсонову следователь.
— Нет, кажется… У зятя такой будто бы и не было. Не Генина ли?
— Чья?
— Да племянника, который у вас сидит.
— Ладно. Копните-ка, товарищ, — предложил Нестеров понятому. — Осторожнее, осторожнее. Не разваливайте.
Понятой бросил лопатку и запустил руку в разрыхленную глину.
— Есть!
Луч света показал аптечную склянку.
— Оно! — сказал понятой, взвесив склянку в руке.
Самсонова охнула и — не держали ноги — присела на кучу картофеля.
— Так как же будем, что нужно думать? — спросил ее Нестеров.
— Зарезал он меня, проклятый, — со слезами ответила Самсонова. — Чтоб не жить ему! Молодежь пошла!..
— Ври, да не завирайся, Михайловна, — оговорил ее знакомый понятой. — Воров никак не переведем, вот так и скажи! Повелся Самсонов с Окуневым, с Густиновым. Послушайте, что о них люди говорят.
