Валентин Иванов - Желтый металл. Девять этюдов
Порой, если не удавалось рассмотреть цену на ярлыке, девушка спрашивала. Лева стеснялся.
— Зачем? Ведь мы не будем покупать.
— Посмотришь, какие у меня будут красивые вещи, когда я начну зарабатывать сама! У меня в комнате все будет только красивое. И буду спрашивать, ничего особенного. Продавцу не трудно ответить.
Сегодня, зимним вечером, в туманной дали за стеклом витрины казались какими-то неестественными, не живыми и вещи и профиль продавца.
Продавец, старый, бывалый человек, знал в своей жизни много произведений большого искусства. Он любил настоящие вещи и понимал в них толк. Его тянуло к молодой красивой девушке, которая, он отлично знал, не может ничего купить. Старый бездетный холостяк. В его чувстве к незнакомой девушке было что-то отцовское. Он и в молодости был не навязчив. Будь Диана, как он поэтично-старомодно звал для себя девушку, чуть посмелее, он рассказал бы ей так много замечательных историй о прекрасных вещах, которые он видел и любил когда-то, любит и сейчас. И только. Больше ему ничего не нужно.
Краем глаза он заметил девушку. Сегодня он осмелится. Он расскажет Диане о «Кохиноре — горе Света», о «Санси», об «Орлове» и «Полярной Звезде», и о самом крупном алмазе в мире — три тысячи тридцать пять каратов! — совсем недавно, в 1905 году, найденном в Африке. Э, камни не старятся, как люди! Расскажет о чудесной, мучительно-трудной работе гранильщиков. Их имена кое-как помнят лишь специалисты, потому что деньги ценятся выше искусства… А ведь только от гранильщика зависит красота камня, созданного слепой природой бесформенным куском, облепленным неблагородной породой.
Может быть, сейчас она войдет.
Нет. Прошла мимо!..
— Сегодня я весь день думала об этом.
— Я тоже.
— Но ты еще не мог быть уверен.
— Ты свое дело знаешь, Фань, — без лести возразил брат. — Я знал, ты не ошиблась.
Молодые Кацманы были сдержаны, немногословны, особенно если дело касалось чего-то серьезного. Это было результатом тяжелых лет раннего детства, проведенного в скитаниях эвакуации, следствие полуголодной, беспорядочной жизни среди чужих, когда мать, разрываясь между работой, очередями и добыванием продуктов, была вынуждена оставлять своих маленьких в одиночестве на долгие дни.
— Ну, — начал Лева перед громадой Центрального театра Советской Армии.
— Стой, — перебила сестра. — Не торопись. Это слишком важно. Не нужно сбивать друг друга. Понимаешь? Нельзя подсказывать. Я написала, на кого думаю. Пиши и ты. У тебя есть бумага и ручка?
3
Совпадение имени их не поразило.
Они обошли театр кругом и поднялись по широким ступеням. Среди колонн пусто, пьеса уже началась. С площади они казались молодыми людьми, пришедшими на свидание.
— Он просыпал, — сказал Лева. — Потому что на него это похоже. Потому что кроме некому. Потому что мы не сговаривались. Ты здорово придумала, Фань!
— В институте говорят, что на приисках бывают кражи, — сказала сестра. — Он приезжает в Москву торговать краденым. Я помню: каждый раз, когда он приезжает, он возится и пыхтит в ванной. Я очень помню! — Фаня первый раз повысила голос.
— Ловко придумано! — с яростью подхватил Лева. — Он боялся держать золото на себе. Умыться с дороги! За ним пришли бы к нам, и он свалил бы на маму. Мерзавец!
— Жаба! — сказала сестра.
Они замолчали. Брат неловко взял девушку под руку:
— Не проговорись маме.
— Ты дурак, Левка!
— Ладно. Я хотел сказать, что он ее брат.
— А твой дядя.
— Я в этом не виноват.
— И мы с мамой тоже.
— Мне он всегда был отвратителен с его разговорами.
— И маме тоже.
Издали показалось бы, что они спорят. Они спустились и пошли к дому.
— Нужно кончать работу.
— Сегодня кончим.
— Как хорошо, что мы это придумали!
— Очень хорошо!
Пропуская троллейбус, они остановились на площади.
— О чем ты сейчас думаешь? — спросил Лева.
— О папе. Когда его мучили, другие служили фашистам. Такие… — быстро ответила девушка.
— И я думал об этом, — сказал Лева.
Брат и сестра были очень близки, зачастую их мысли совпадали, и они любили совпадения. Отца они не помнили. Для них Исаак Кацман стал символом всего лучшего, всего высокого. О нем они говорили и думали без боли, с гордостью.
— Что он сделал бы на нашем месте? — спросил Лева, когда они вошли в свой двор.
Когда слово «он» произносилось ими с особенной, им понятной интонацией, это значило: отец. В трудных случаях, судя о себе или о других, они умели привлекать «его» и обсуждали, как поступил бы «он».
— Он не задумывался бы и не медлил, — ответила сестра.
— Куда мы пойдем?
— В милицию.
— Да, только не нашего района. Ведь он живет не в Москве. Нужно пойти в главную.
— Да, — согласилась Фаня. — Но завтра я не могу.
— А мне удобно.
— Иди ты в первый раз. Наверное, одного разговора будет им мало. Второй раз мы пойдем вместе.
Они очень энергично работали и все кончили к часу ночи. Мать не заметила ничего необычного в поведении детей.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
С заснеженного таежного аэродрома, обслуживающего местную авиалинию, Нестеров проехал в Сендунское отделение милиции и через два часа задал первый традиционный вопрос арестованному Окуневу Александру Ивановичу:
— Что, в дополнение ранее данных вами показаний, вы имеете сообщить по предъявляемому вам обвинению?
— Ничего, — хмуро и решительно ответил Окунев. — Запишите, что я протестую против незаконного содержания меня под арестом. Обвинения не признаю.
— Не признаете?
— Нет. Эх, — Окунев пошевелил плечами и зло уставился на Нестерова, — знаете, гражданин следователь, встретились бы мы с вами в сторонке, я бы вам… рассказал!..
Нестеров рассмеялся и возразил:
— Ну, Окунев, быть может, и в сторонке вы со мной не справились бы! Вы вот мне лучше объясните, что вы делали в Н-ке? Да, в Н-ке, где вы были в этом году дважды. Сначала двенадцатого августа, а потом шестнадцатого?
Наглое выражение исчезло с лица Окунева, но ответил он без запинки:
— Виделся с братом.
— С каким братом?
— С Гавриилом.
— А что он делает в Н-ке?
— Работает.
— А зачем ваша жена Антонина Филатовна ездила в Г-ты одиннадцатого августа?
— Я этого не знаю, — запнулся Окунев. — Не знаю, куда она ездила.
— А кто такой Сергиенко?
— Сергиенко?
— Да. Сергиенко.
— Как его зовут? — спросил Окунев, пытаясь сообразить, что следователь знает о посылке, отправленной им под выдуманным именем Сергиенко в Г-ты.
