Рози — моя родня - Джеральд Даррелл
— Но ведь это не так, — настаивал Мактэвиш. — Деньги мои. Это был фокус.
— Мы-то знаем это, балда, да только они не знают.
Мы очутились в окружении буйной, негодующей толпы селян, решительно настроенных на то, чтобы отстоять права своего мэра.
— Верните ему его деньги, — кричали нам, — не то мы не выпустим ваш катер!
— Мы пошлем в Афины за полицией! — добавил кто-то.
Учитывая, что на связь с Афинами ушла бы не одна неделя и столько же пришлось бы ждать полицейского, которому будет поручено разобраться с этим делом, — если такового вообще посчитают нужным направить, — мы, несомненно, оказались в затруднительном положении.
— Мне кажется, э… — заметил Теодор, — что вам следует отдать ему эти деньги.
— Что я всегда говорю об иностранцах, — вступил Дональд, — несдержанные, к тому же еще и алчные. Взять хотя бы нашего Макса — только и знает, что занимать у меня деньги, и никогда их не возвращает.
— Не хватает еще и нам начать ссориться, — парировал Макс. — Мало вам того, что уже тут происходит.
— В самом деле, — сказал Ларри. — Теодор прав. Отдай ты ему эти деньги, Мактэвиш.
— Но это целых двадцать фунтов! — воскликнул Мактэвиш. — И ведь я только показывал фокус.
— Что ж, если ты не отдашь деньги, — продолжал Ларри, — боюсь, нам не избежать хорошей взбучки.
Мактэвиш приосанился:
— Я готов принять бой.
— Не дури, — устало произнес Ларри. — Если все эти молодые крепыши разом набросятся на тебя, они разорвут тебя в клочья.
— Ладно, попробуем пойти на компромисс, — уступил Мактэвиш.
Достав из кармана все монеты, он протянул их мэру.
— Вот, — сказал он по-гречески, — я показывал фокус, и деньги были не ваши, тем не менее возьмите половину того, что я достал из вашей бороды, и купите себе вина.
— Нет! — в один голос взревели селяне. — Отдайте ему все!
Отведя на катер Леонору и Марго, мама теперь вернулась за мной и пришла в ужас, видя нас окруженными грозной толпой.
— Ларри, Ларри! — закричала она. — Спаси Джерри!
— Не дури! — крикнул Ларри в ответ. — Уж его-то никто пальцем не тронет.
И он был совершенно прав, потому что в такой ситуации ни один грек не позволил бы себе ударить ребенка.
— Полагаю, нам следует собрать свои силы в кулак и приготовиться дать отпор, — заявил Дональд. — Неужели спасуем перед кучкой иностранцев? Я неплохо овладел искусством бокса, когда учился в Итоне.
— Э-э… а вы, гм… э-э… обратили внимание, что большинство из них вооружено ножами? — осведомился Теодор таким тоном, словно речь шла о музейных экспонатах.
— Ничего, я неплохо владею этим оружием, — сообщил Макс.
— Но у тебя нет ножа, — заметил Дональд.
— Верно, — задумчиво ответил Макс. — Но если ты уложишь метким ударом кого-нибудь из них, я заберу его нож, и мы схватимся с ними.
— Не думаю, чтобы это было очень разумно, — сказал Теодор.
Тем временем селяне продолжали бушевать, и Мактэвиш все еще пытался убедить мэра поделить пополам выручку, извлеченную из его бороды.
— Вы спасете Джерри? — донесся мамин голос из-за спин наших противников.
— Да замолчи ты, мама! — заорал Ларри. — Ты только все усугубляешь. Джерри в полном порядке.
— Знаете, по-моему, учитывая, что и как говорят некоторые из них, — снова вступил Теодор, — хорошо бы нам убедить Мактэвиша отдать деньги мэру. Иначе мы рискуем очутиться в крайне затруднительном положении.
— Вы защитите Джерри? — опять закричала мама.
— О Господи! — простонал Ларри.
Шагнув вперед, он схватил за локоть Мактэвиша, залез рукой в его карман, достал ассигнации и протянул их мэру.
— Эй! Постой! Это мои деньги! — возмутился Мактэвиш.
— Твои, твои, и тебе плевать на мою жизнь, — ответил Ларри.
Обратясь к мэру, он продолжал по-гречески:
— Вот деньги, которые этот господин, владеющий магией, обнаружил в вашей бороде.
Затем он снова повернулся к Мактэвишу, взял его за плечи и пристально уставился ему в глаза.
— Отвечай кивком на все, что стану тебе говорить, понял?
— Понял, понял, — ответил Мактэвиш, озадаченный таким внезапным проявлением воинственности со стороны Ларри.
— Итак. — Ларри осторожно положил ладонь на грудь Мактэвиша там, где, очевидно, помещалось сердце, и произнес:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки.
Как мюмзики в мове.
Мактэвиш, пораженный не только тем, как искусно Ларри овладел ситуацией, но и странными словами (ему не доводилось читать «Алису в Зазеркалье»), энергично кивал в конце каждой строфы.
А Ларри снова обратился к мэру.
— У этого господина, — он опять положил ладонь на грудь Мактэвиша, — большое сердце, поэтому он согласен отдать вам все деньги, но при одном условии. Всем вам известно, что есть люди, которые умеют находить скрытые в земле источники.
Толпа дружным «ага» подтвердила, что ей это известно.
— Этим людям платят за их работу, — продолжал Ларри. Послышались сопровождаемые кивками возгласы «да, да».
— Но когда вода найдена, — сказал Ларри, — она принадлежит всем.
Он говорил на понятном для всех языке, потому что вода и хлеб составляли основу жизни всякой здешней общины.
— Иногда люди, которые ищут воду, находят источник, иногда не находят, — говорил Ларри. — Этот господин иногда находит деньги в бородах людей, иногда не находит. Ему повезло, у вас хороший мэр, и он нашел деньги. Нашел около девятисот драхм. Так вот, потому что он хороший человек, добрый человек, он согласен отказаться от обычного вознаграждения.
Снова дружное «ага», выражающее удовлетворение, смешанное с недоумением по поводу такой щедрости.
— Однако взамен он просит вашего согласия на одну вещь, — сказал Ларри, — чтобы мэр истратил эти деньги на благо всей деревни.
Тут лицо мэра сразу помрачнело, зато его односельчане встретили слова Ларри аплодисментами.
— Ибо, — возвысил голос Ларри, окрыленный явными признаками успеха и разгоряченный выпитым вином, — когда вы находите деньги так, как находите воду, они должны принадлежать всем.
Последовала такая громкая овация, что попытки мэра что-то возразить утонули в общем гаме.
— Знаете, — вступил Теодор, — по-моему, сейчас, похоже, самое время удалиться. С высоко поднятой, как говорится, головой.
И мы зашагали вниз по главной улице, сопровождаемые толпой селян, каждый из которых норовил протиснуться к Мактэвишу, чтобы похлопать его по спине или пожать ему руку. Так что к тому времени, когда мы спустились на пристань, Мактэвиш явно начал чувствовать себя первейшим представителем Королевской конной полиции и склонялся к тому, что двадцать фунтов — отнюдь не слишком высокая плата за такое преклонение. Наше отплытие задержалось на несколько минут из-за того, что мэр, а за ним и все прочие старцы настояли на том, чтобы заключить
