Джеймс Хэрриот - Среди Йоркширских холмов
Его товарищи не замедлили раздуть пожар.
— Да не слушайте вы его, мистер Хэрриот! — воскликнул Рей. — Просто он к этому неспособный, вот и ищет причины.
Новый взрыв хохота и очередные скабрезные насмешки.
Шутки шутками, но мне пришлось плохо. Ведь дело не ограничивалось фермой. Я никогда не знал, где наткнусь на Бриггза. Его укоризненные взгляды язвили меня на рыночной площади в Дарроуби и отравляли мой душевный мир в деревенских трактирах.
В течение долгих месяцев посещения фермы Ламберна оборачивались для меня пыткой. Рей и Фил давно угомонились, но я все время ощущал враждебность Бриггза. Он редко упоминал о том случае, но мнения своего не изменил. Из-за меня он не может стать отцом, и все тут.
Много времени спустя после злополучного происшествия мне пришлось заняться бычками с пневмонией. Обычное родео с двадцатью сильными молодыми животными в отгороженном углу скотного двора. Я держал наготове шприц с антибиотиком, а работники крутились в толчее. Бриггз повис на особенно буйном бычке спиной ко мне, и уж не знаю, то ли бычок швырнул его в мою сторону, то ли Фил или Рей подтолкнули меня под локоть, но как бы то ни было, двор внезапно огласился страдальческим воплем.
— Хэрриот, подлюга, ты опять! — Нат запрыгал на одной ноге, цепляясь за ягодицу и уставившись на меня дикими глазами.
Просто не верилось. Не может же прошлое повторяться с такой точностью! Но оказалось, что может: Бриггз вопил и держался за ягодицу, два его товарища покатывались со смеху, меня леденил ужас.
Все еще не выпуская ягодицы, Бриггз обернулся ко мне. Его дюжая фигура угрожающе нависла.
— А эта дрянь что со мной сделает?! — рявкнул он. — Ты, сукин сын, уже меня покалечил, а теперь что будет? — Он свирепо уставился мне в лицо.
— Нат, я искренне сожалею, но могу лишь повторить, что ни малейшего вреда вам быть не может. В шприце один антибиотик вроде пенициллина, только более широкого спектра.
— Плевать я хотел, что у тебя в шприце. Все равно, годится это для быков, а не для меня. Подлюга ты, Хэрриот, чтоб опять — и то же самое!
— А вот и нет! — воскликнул Фил. — На этот раз ты заряд в правую щечку получил. Мистер Хэрриот просто тебя уравновесил. Он аккуратность любит, я всегда говорил. Вот и захотел докончить, что начал.
И они с Реем захлебнулись хохотом.
Я страшно радовался, что после этого происшествия скотина сэра Юстаса довольно долго пребывала в добром здравии, а редкие профилактические визиты удавалось сплавлять Зигфриду. Так что миновал почти год, прежде чем я вновь оказался в обществе трех работников. С большим облегчением я заметил, что Бриггз, выполняя мои указания, словно бы злобой не пышет.
Если в прошлый раз казалось, что он вот-вот меня ударит, теперь же он хватал и держал вырывающихся телят в полном молчании.
В момент передышки, когда я вновь наполнял шприц, Рей внезапно объявил:
— А у нас есть для вас новость, мистер Хэрриот!
— Какая же?
— Самая что ни на есть! Наш Нат папашей стал.
— Чудесно! Поздравляю, Нат. Сын или дочка?
Отцовство словно бы смягчило угрюмость Бриггза — его лицо расплылось в застенчивой улыбке.
— Близняшки! — ответил он гордо. — Сын и дочка.
— Ну потрясающе! Лучше не придумать.
Тут вмешался Фил.
— Мы ему все растолковали, мистер Хэрриот! Он вот ругал вас, что первым уколом вы его охолостили. А второй-то укольчик все на место и поставил!
42
— Вам следует подумать, Джеймс, — в один прекрасный день заявил Зигфрид, захлопывая книгу вызовов и вставая из-за стола.
— О чем?
— Ну, я знаю, что вы прожили в «Рябиновом саду» много счастливых лет, однако вы же всегда мечтали жить на лоне природы в деревне.
— Да, конечно. Со временем.
— Так вот, в Ханнерли продается отличная усадебка «Верхний лужок». На мой взгляд, преотличная. Ее, конечно, купят сразу. Не посмотреть ли вам?
Меня словно током ударило. Бесспорно, этот план я лелеял очень давно. Однако я терпеть не могу перемен, а потому он оставался далекой мечтой. И вдруг мне предлагают привести его в исполнение сейчас же! Я потер подбородок.
— Ну не знаю… Я не собирался так сразу… Когда-нибудь потом.
— Джеймс, вас нелегко раскачать! — Зигфрид погрозил пальцем. — Нет, послушайте. В один прекрасный день вы перестанете откладывать и приметесь за поиски. Но ничего лучше никогда не найти. Ханнерли — красивейшее местечко, а дом просто создан для вас.
Я почувствовал себя в ловушке. Зигфрид знал меня как облупленного. Шли часы, и сознание мало-помалу свыклось с этой мыслью настолько, что я решил сообщить обо всем Хелен.
Моя жена не стала мямлить и тянуть.
— Поедем посмотрим, — сказала она.
И мы поехали, благо инстинкт ничего не откладывать на завтра у Хелен развит куда сильнее, чем у меня. Ханнерли я знал прекрасно, так как, выражаясь фигурально, расположена деревня в самом сердце нашей практики. Тихий уголок из двух десятков домой (почти только фермерских), уютно разместившихся у склона вдоль маленького шоссе, которое никуда, собственно, не вело. Место удивительно красивое, но ничем не похожее на любимые туристами пряничные деревеньки, словно сошедшие с коробки шоколадных конфет. Ни лавки, ни трактира, ни уличных фонарей. Ханнерли всегда казалась мне потаенным воплощением в камне самой сущности Йоркшира, сурового и чудесного края.
Нас встретил доктор, переезжавший на юг страны. Он показал нам дом — скромный, но совершенно очаровательный, стоящий над собственным пастбищем, Где паслись овцы. Широкий луг круто спускался к быстрому ручью, разливавшемуся в тихую заводь. Там плавали кряквы, и пышные ивы клонили ветви над самой водой.
Потом в лучах майского солнца мы с Хелен и наша собака Дина поднялись мимо цветущих деревьев по травянистому склону за домом, а затем через перелаз выбрались на величавое зеленое плато, которое, казалось, господствовало над окружающим миром.
Развалившись на траве, мы с нашей высоты посмотрели на мирно пасущихся овец и ещё ниже — на дом, из которого только что вышли. Позади нас вздымался огромный полумесяц заросшего деревьями склона, а за их макушками проглядывала вересковая вершина. Сбоку величественный склон переходил в отрог, завершавшийся каменным обрывом, чарующе блестевшим на солнце. По другую руку за крышами деревушки открывался упоительный вид на широкую Йоркскую равнину и дальние холмы за ней.
Весенние холода кончились, весь край обрел мягкую прелесть, веял ласковый ветерок, напоенный майским благоуханием цветков, обременяющих ветви деревьев и пестреющих в траве. В роще справа от нас в тени между стволами голубели озера колокольчиков.
