У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов
— Еще косулю порвали, — сказал он. — Слышишь?
Со стороны посадок кричали сороки. Соскочив с саней, мы полезли сквозь колючую поросль, увязая по колено в снегу. С поляны пестрым фейерверком взлетело с полсотни сорок. Рассевшись по деревьям, они закричали еще громче. На просеке лежала уже закоченевшая косуля с распоротым животом и выеденными внутренностями. Остальное сытые волки оставили сорокам. Данилыч ходит по сугробам, разглядывает следы и рассказывает, как охотились хищники.
За кустом волк поджидал добычу. В снегу остался четкий отпечаток его тела. Видно, что зверь лежал без единого движения, даже хвостом не шевелил. По снегу бежала косуля, преследуемая вторым волком. Он направлял жертву прямо на сидевшего в засаде напарника. Обезумевшая от страха косуля несется длинными прыжками навстречу гибели. Вот уж десять метров отделяют ее от спрятавшегося хищника — волк выскакивает и мертвой хваткой вцепляется в бок животного. Косуля пробежала еще метров десять и упала…
Ровная цепочка волчьих следов уводит в березняк, потом в сосны и дальше через хребет. Ищи их теперь…
Возвращаемся молча — старик расстроен. Когда въезжаем в село, он вздыхает и говорит:
— Почти каждый день по косуле… Перед весной вроде исчезла куда-то… Думал совсем, а она опять здесь, да еще волка привела… А хитра-то, бестия, ох и хитра…
Матерая — огромная волчица черного цвета, уже не первый год обитала в нашем хозяйстве. Она уходила из оклада через флажки, никогда не трогала отравленной приманки, все охотники знали, что ставить на нее капканы — пустое занятие. И в то же время она часто, словно издеваясь, показывалась на глаза, когда человек был без оружия.
Больше всего волчица разбойничала в обходе Данилыча. Он знал это и ничего не мог поделать. Старик стыдился, хмурился, когда вспоминали о Матерой, а говорили о ней часто, даже на общих собраниях. Тогда егери прятали глаза и украдкой посматривали на Данилыча — выручай… Легко сказать — выручай!
В последние годы развелось много косуль, и волки стали появляться целыми стаями. Борьба с ними велась жестокая. Редкому хищнику удавалось продержаться больше двух месяцев. Матерая же была неуловима. И Данилыч побаивался волчицы. В его отношении к Матерой появилось что-то такое, чуть ли ни суеверное…
Мне тоже пришлось встретиться с Матерой. Я шел по краю леса, как раз там, где начинается степь, и вдруг увидел вдалеке темное подвижное пятно. Трудно было различить — собака это или дикий зверь? Присел за куст и стал наблюдать… Животное подбегало все ближе и, наконец, я узнал Матерую. В зубах она несла волчонка. Подбежав к балке, волчица огляделась и скрылась в ней. Через несколько минут она снова побежала обратно. Было ясно, что волчица переселяется со своим потомством в другую нору.
На следующий день я рассказал о том, что видел, Данилычу. Нельзя сказать, чтобы он очень обрадовался. Долго ходил по двору взад-вперед, курил, думал и молчал. Все же мы договорились — ехать в балку, разыскать и забрать волчат, раз уж представился такой случай.
Утром, еще до восхода, прихватив с собой ружья и лопаты, мы отправились на мотоцикле туда, где я встретил волчицу. Сухая балка начинается у леса и идет в степь. Со дна ее выбивают небольшие ключи, образуя ручей. Ручей то разливается широко, превращаясь в омуты, в которых плавают красноперые окуни, то вообще исчезает. Потом, ниже, новые ключи рождают новый ручей и так далее.
Логово мы нашли быстро, даже удивились, что Матерая на этот раз так оплошала. Но лопата вошла в землю сантиметров на пять и уперлась в камень! Стало ясно, что достать волчат будет нелегко — ход в нору шел между огромных валунов.
Время уже близилось к полудню, а мы выкопали всего один камень. Большой длинный камень. С трудом подняли его за один край и спустили по склону балки. Работу нужно было закончить сегодня. Поэтому, несмотря на усталость, мы продолжали копать. Иногда мне казалось, что сзади кто-то пристально смотрит в спину. Оглянулся — волчица! Черная, как уголь, голова высунулась из кустов, глаза большие, желтые, как яичные желтки. Я за ружье, но куда там — волчицы уже не было. Данилыч все видел, но продолжал молча ковырять землю, как будто ничего не произошло…
Наконец нам стало понятно, что как ни торопись, а работу придется отложить до завтра. Матерая, конечно, попытается спасти волчат, унести их на новое место. Что делать? Ночевать у логова не хотелось — заснешь с усталости, а кто знает, что на уме у волчицы?
Мы принесли большой камень и плотно забили вход в нору, здесь же побросали свои потные майки, чтобы запах отпугивал зверя. По совету Данилыча я принес банку бензина и всплеснул около норы… Усталые, измученные мы отправились домой.
На следующее утро я едва поднялся. Все тело ныло, спина не гнулась. Но медлить нельзя. Завел мотоцикл и поехал к Данилычу. Он, покуривая, сидел на крыльце — ждал меня. Скоро мы были в Сухой балке. Там нас ждало разочарование… Оказалось, что, несмотря на наши уловки, Матерая прокопала под камнями ход и унесла всех волчат. Я удивлялся безрассудной храбрости волчицы, а Данилыч спокойно сказал:
— Мать она, потому и не побоялась…
Долго после этого я не встречался с Данилычем. Но однажды в конторе лесхоза мне сказали, что приходил егерь, искал меня, хотел о чем-то поговорить.
Вечером я был у него. Данилыч, усмехаясь, провел меня в сарай и осторожно приподнял крышку деревянного ящика. Я посветил фонариком и увидел двух волчат. Один, поменьше, спал, свернувшись клубком, второй, покрупнее, вскочил и оскалил белые зубы. Глазки его поблескивали довольно злобно.
— Потомство Матерой, — сказал Данилыч. — Двух удалось добыть. — Я тебя позвал вот зачем, — продолжал он. — Мотоцикл на ходу? Сможешь приехать завтра? Попробуем взять волчицу…
— А где нора?
— Увидишь после… Задумал я одно дело. Может, и не совсем это честно — играть на материнских чувствах… Да и неизвестно еще, получится ли?
В условленное время я подъехал к дому Данилыча. Он вышел с ружьем, засунул в карман ватника горсть патронов. Потом вынес из сарая мешок, в котором сидели волчата…
И вот на маленьком «Ковровце» мы с треском несемся в сторону леса. Здесь уже совсем темно. Около большого скрипучего дерева оставляем мотоцикл, дальше идем пешком. Легкий ветерок чуть слышно бормочет в листьях, да где-то далеко монотонно трещит козодой. Данилыч Шагает быстро и бесшумно. Часа через полтора спустились в широкую балку. Под ногами какие-то мягкие кочки и провалы, ноги утопают по колено в сухом мху.
— Вот здесь и будем
