У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов
В сентябре пошли дожди и пересохшие речки пробудились. В Большой реке вода помутнела и заметно поднялась.
Ночью, когда все вокруг смолкало, Седой выбирался из воды на берег и смотрел на реку. Звезды сверкали в небе, отражались в воде. Вся ночь была истыкана звездами, но глаза Седого видели только две искорки, что отражались когда-то в Бобровом плесе… Его влекло туда, в лесную глушь, где каждый звук слышался далеко и ясно.
Бобры нашли устье Углинки. Здесь текла вода, много воды! Засуха кончилась!
Они, не раздумывая, не колеблясь, повернули в родную реку.
Шел дождь, теплый дождь, туман окутал лес, реку, кругом хлюпало и плескалось. Впереди были перекаты, плесы, мели, новые опасности…
Бобры плыли туда, где осталась их нора с теплым гнездом, где в спокойной чистой воде светились две маленькие блестящие звездочки…
ДАНИЛЫЧ
(Рассказ егеря)
Снежные сугробы оплыли, сделались тяжелыми и вязкими. С мокрых деревьев расслабленно свесились ветки, Пушистые ольховые сережки, похожие на живых гусениц, покачиваются под легким ветерком, иногда отрываются и падают… Лежат на снегу, скорчившись, как будто от холода. Во всем лесу еще не распустилось ни единого листика, а ольха уже цветет, пылит. Курится рыжеватым дымком.
Лучшее время года. Снег то растает, то схватится твердой коркой наста. Вокруг какой-то мягкий блеск. И запах, запах… Пахнет прелью и свежестью. И во всем этом едва уловимое, но уже властное торжество весны.
Солнце опускается за деревья и во все небо разливается малиновая заря… Но вот и она угасает. Зато ярче обозначается незаметный прежде лунный диск. И снова блеск! То тут, то там вспыхивают льдинки, отполированные солнцем и холодом. Кто-то днем проехал по дороге на санях, и след, прихваченный вечерним заморозком, двумя светящимися линиями уходит в темноту… За поворотом светятся теплые огоньки поселка. Там дом Данилыча и мой дом…
И по работе мы с ним соседи. Кончается мой участок, начинаются владения Данилыча. Он всю жизнь провел в этих местах. А какой он следопыт! В погоне за зверем иногда бросит след и уйдет в известном только ему направлении, а получается, что наперерез, и настигнет добычу раньше всех. Каким чутьем ориентируется — никому не понятно.
— Как это у тебя получается. Данилыч? — спросит кто-нибудь из охотников. — Ты уж не секретничай, откройся…
Данилыч, седой, сутуловатый, но крепкий старик, улыбнется не без самодовольства и ответит:
— Никак, — говорит, — не могу объяснить. Само собой выходит. Не учен я, чтобы преподавать… Вы почаще в лес ходите, да смотрите получше, может, и освоите…
Как-то раз шли мы со старым егерем через поляну, засеянную для подкормки животных овсом. То и дело стайками пролетали тетерева.
— Погоди-ка, — сказал он, остановившись, и поднес к губам пальцы. Раздался звук, и я невольно задрал голову вверх. Казалось, ястреб несется, рассекая воздух, чтобы выбить из стаи тетерева. Крылья свистели все ближе, тетерева метнулись вниз к елке. Но никакого ястреба не было. Стоял Данилыч и хитро улыбался в бороду…
Однажды случился с Данилычем, по его собственному выражению, «конфуз». В лесах Борового нет оленей. Может быть, когда-то они здесь жили, рассказывают, что действительно жили, но давно исчезли, еще до рождения Данилыча. Не удивительно, что старик плохо знал этих животных…
И вот решили запустить в хозяйство оленей. Сначала построили в лесу большую вольеру, огородили участок земли жердями, примерно гектаров десять. Здесь олени должны были привыкнуть к новым условиям, их можно и подкормить, если потребуется. А когда привыкнут — выпустить в лес.
Следить за новоселами было поручено Данилычу. Он быстро освоился с новым делом, узнавал почти всех оленей «в лицо». Был у него любимец, вожак стада, громадный рогач по кличке Буян.
Осенью в лесу стали раздаваться могучие крики рогачей, похожие на звуки медной трубы, — начиналось время гона… Однажды егерь увидел на холме Буяна. Олень, задрав вверх голову, громко трубил.
— Что это с ним? — встревожился Данилыч. — Неужто заболел?
Достал из кармана ломоть хлеба, посыпал солью и направился к своему любимцу. Олень все ревел! Увидев Данилыча, вдруг наклонил голову и пошел на него.
— Ты что, Буянушка? — проговорил растерявшийся Данилыч, но взглянув в налитые кровью, бешеные глаза рогача, испугался и спрятался за стоящие рядом три березы. Долго гонял олень Данилыча вокруг деревьев, пытался достать рогами, брызгали слюной, рыл копытом землю…
— Каждый зверь свои законы соблюдает, — говорил потом Данилыч. — И тут мешаться не следует…
— А ведь можно было и прочитать об этом, — протягивал я ему книжку по биологии.
— Это вам, молодым, учиться надо, — отвечал старик. — А мне уже ни к чему…
Просыпаюсь рано и выхожу на крыльцо. Мартовское утро прохладно. В похрустывании наста и в розовости неба намек на приближающееся весеннее буйство природы.
Гремя пустым ведром, по соседнему двору идет бабка Марья доить корову. О дно подойника ударяются тугие струи молока, и я слышу приглушенный шепот:
— Зоринька моя! Умничка моя…
И опять наплывает такое, от чего на душе становится тревожно, свободно и радостно… Это весна!
Сегодня едем с Данилычем в вольеру. А вот и он! Впереди саней легко бежит Карька, весь окутанный паром, как паровоз. Вот поравнялся. Почти на ходу запрыгиваю в повозку… Жеребец, похрапывая, бежит по узкому проселку, сани плавно скользят, наст скрипит… Зеленые строгие сосны и мягкие нежные осины проносятся мимо.
— Эй! Косой! Не растопчи! — кричит Данилыч выскочившему из-под куста перепуганному зайцу. Голос его раскатисто разносится по лесу, снег не приглушает звуки. Заяц уже не белый, а какой-то пегий, пришла пора менять зимнюю шубку на летнюю.
— Смотри!
У дороги, вытянув вверх чуткие головы, стоят косули. Замедленными прыжками они отрываются от земли и уходят в чащу.
У большой белой поляны Данилыч останавливает лошадь. Здесь нужно высыпать на снег овес для куропаток. Из-под ног, разбрызгивая снег, вырывается трескучий фонтан. Тетерев! Вытянув шею, он взмывает над лесом и в одно мгновение исчезает за деревьями…
Показалась изгородь вольеры. На белом снегу четко вырисовываются силуэты оленей. Ждут. С одной стороны поляны рогатые самцы, с другой — самки и молодые.
Нагружаем сани высушенным донником, открываем ворота — олени весело несутся навстречу. Сейчас начнутся ссоры, драки… Раскладываем сено в разных местах, чтобы все были сыты. Налетели откуда-то снегири, синицы, чечетки… Старик щедро подбрасывает им овса.
Потом Карька везет нас мимо Лысой горы. Все это обход Данилыча. Вдруг старик вскинул голову, нахмурился
