Стелла Брюер - Шимпанзе горы Ассерик
Посмотрев, где буйвол, я начала спускаться, стараясь делать это как можно медленнее. Когда я добралась до земли, бедра и ладони у меня горели, а пальцы не разгибались. Я опрометью бросилась к дереву, где сидел Джулиан, и он помог мне вскарабкаться на нижнюю ветвь. После этого Джулиан убедил Пуха, все еще цеплявшегося за меня, перебраться к нему. Я перевела дыхание и поднялась повыше. Меня трясло, ноги были ватными, я с трудом сдерживала приступ истерического хохота. Джулиан рассказал, как вел себя буйвол: когда я взобралась на дерево, он фыркнул, развернулся и побежал вслед за остальным стадом. До нас еще долетали звуки, производимые им при передвижении, но с каждой минутой они делались все тише. Трудно было поверить в реальность случившегося: сколько раз мы отправлялись с шимпанзе на прогулку и никого не встречали, кроме антилоп, павианов или смешных бородавочников. А тут в один день едва не столкнулись нос к носу со слоном и буйволом! Мы еще с полчаса посидели на дереве, разговаривая с Джулианом в полный голос, чтобы оповестить о своем присутствии отставших от стада буйволов, если они бродили где-нибудь поблизости.
Говорят, что все случается трижды. На следующее утро я спокойно отдыхала в овраге, как вдруг мое внимание привлек тревожный визг Уильяма. Я посмотрела в бинокль и увидела, что он подошел к отверстию в скале и заглядывает туда. Каждый волосок на его теле топорщился, и он частенько озирался в мою сторону. Я поспешила к нему и, подойдя ближе, заметила, что он схватил большой булыжник, с силой бросил его вперед, а сам вспрыгнул на камень. Из-за травы и кустов я не сразу разглядела, что его так взволновало. Чем ближе я подходила, тем увереннее и агрессивнее становился Уильям. Вот он швырнул еще один камень, за ним другой, потом схватил здоровенный сук и начал орудовать им как дубинкой. После второго удара он бросил палку и снова отпрыгнул назад. Пух, шедший за мной следом, заметил змею раньше меня, бросился к ближайшему дереву и громко залаял. Через несколько секунд я увидела великолепного королевского питона почти полутораметровой длины, который пытался вскарабкаться по отвесной скале в свою нору. По-видимому, один из камней Уильяма или удар палкой достиг цели — на хвосте питона была небольшая рана, но других повреждений я не заметила.
Я знала, что питон совершенно безвреден, но ради безопасности Уильяма и Пуха притворилась смертельно напуганной, сгребла в охапку Пуха и отошла назад. Уильям тоже было отступил, но, услышав хриплые взволнованные звуки «ваа», которые не переставал издавать Пух, снова бросился вперед, прихватив ветку. Продолжая пятиться, я жалобно захныкала и стала настойчиво звать Уильяма, но он был слишком поглощен атакой и не обращал на меня ни малейшего внимания. Тогда я нашла небольшой сук и бросила им в Уильяма, одновременно изобразив подобие низкого тревожного ухающего звука, а затем крадучись побежала вверх по склону к лагерю. Уильям перестал демонстрировать свою силу и поспешил за мной.
Мы жили в лагере уже почти полгода. Начался сезон дождей, а вместе с ним и бурный рост травы. Она появилась даже на каменистых плато и доходила мне до пояса. Небольшую территорию перед лагерем мы старались очищать от травы, но стоило сойти с этого пятачка, как туфли и брюки тотчас оказывались насквозь промокшими. К полудню, если не шел дождь, удавалось высохнуть, но ноги все равно оставались мокрыми, так что в конце концов я подцепила какое-то грибковое заболевание. У меня на подошвах появились кровоточащие язвы, и стало больно ходить. Увидев, как я мучаюсь, Джулиан спросил, почему я не ношу специальную обувь. И я решила надеть резиновые сапоги, хотя и боялась, что ногам станет из-за жары еще хуже. Но сапоги оказались идеальной обувью. В них действительно было немного жарко, зато ноги оставались сухими и раны быстро зажили, да и карабкаться по скользким склонам в сапогах было намного легче.
Прошел месяц, как к нам никто не заезжал, и наши пищевые запасы подошли к концу. Правда, оставалось еще довольно много риса и немного сушеной рыбы, но больше в лагере ничего существенного не было. Я стала с нетерпением прислушиваться, не раздастся ли звук автомобильного мотора, в надежде, что к нам заглянет Клод. Прошло несколько дней. Уильям был вновь очарован Тиной и появлялся в лагере только по вечерам, да и то ненадолго. Пух, напротив, большую часть дня проводил с нами, присоединяясь к Уильяму с Тиной всего на несколько часов. Уильям по-прежнему проявлял собственнические чувства и всячески стремился показать Пуху, что его присутствие крайне нежелательно. Однажды Уильяму здорово попало от Тины за то, что он прогнал Пуха. Ответить Тине Уильям не мог, так как был гораздо меньше ее. От досады он впал в бешенство, начал кричать и в истерике кататься в кустах, едва не задохнувшись от собственных воплей. Потом вдруг сел, успокоился и хныча подошел к Тине. Она не обращала на него внимания, но Уильям был так настойчив, что Тина уступила и, приняв позу подчинения, помирилась с ним.
Как-то днем Джулиан один отправился на прогулку. Он немного задержался, и я решила заняться ужином. Взяв немного риса и оставшейся сушеной рыбы, я стала перебирать крупу, как вдруг появился Джулиан. В одной руке он держал гроздь спелых плодов кабба, а в другой — корзину, сплетенную из больших листьев и веточек дерева таббо. Открыв свою самодельную хозяйственную сумку, он вынул оттуда превосходный гриб. Это был молоденький, только еще разворачивающийся гриб. И выглядел он свежим и крепким. Верхняя сторона его была как бы присыпана белой пудрой, сквозь которую проступали нежные коричневатые пятнышки; низ был густого темно-коричневого цвета.
Корзинка была полна такими же превосходными экземплярами. Я почувствовала, что у меня потекли слюнки. Но про себя я подумала: «Как часто то, что выглядит вкусным и съедобным, оказывается отравой», — и спросила Джулиана:
— Откуда ты знаешь, что их можно есть?
— Дома мы едим их каждый сезон дождей, — ответил он. — Моя мать собирает так много этих грибов, что даже сушит и запасает их впрок.
— Но ты уверен, что это те самые грибы, Джулиан? Они ведь могут быть очень ядовитыми.
Он посмотрел на меня с сожалением и заверил, что грибы не только съедобны, но и вкусны, совсем как свежее мясо. Неделями я мечтала об отбивной, поэтому замолчала и стала наблюдать за его действиями. Пока Джулиан готовил, он рассказал мне все, что ему было известно о грибах. По его словам, грибы, которые растут на гниющих стволах капока, годятся в пищу. Это звучало слишком уж категорично, и у меня вновь шевельнулся червячок сомнения, но от грибов шел такой аппетитный дух, что было трудно удержаться от соблазна. Джулиан приготовил грибы с рисом и поджаренными плодами кабба. Я подождала, пока он начал есть, и стала внимательно наблюдать. Вот он положил в рот несколько грибов, разжевал, проглотил и одобрительно хмыкнул. Но ведь может пройти часа два, прежде чем появятся признаки отравления! Тогда я пошла на компромисс и, попробовав самую малость, решила отложить грибы до следующего дня.
