Неоконченное путешествие - Перси Харрисон Фосетт
— Ради Бога, не промахнитесь, Фосетт! — раздался хриплый шепот у меня за спиной.
Промахнуться? Наводя трясущееся дуло, я знал — пуля найдет свою цель. Силы, ответившие на мою мольбу, позаботятся об этом. Никогда я не делал лучшего выстрела. С перебитым позвоночником животное упало как подкошенное.
Пеоны с жадностью проглотили свои порции вместе с кожей и волосами. Какая жалость, что собаки не протянули еще несколько дней! Нашим невзгодам пришел конец. На следующий день мы нашли пчелиное гнездо, полное прекрасного меда; 15 числа мы наконец спустились по скалам к лесам Гуапоре, а 18-го дошли до небольшого негритянского селения, в нем жители вываривали сахар-сырец из сахарного тростника.
Как ни странно, по сахару мы изголодались больше, чем по чему-либо. В своих видениях мы жадно поглощали всевозможные залитые сахаром яства, а в мучительные часы бодрствования непрестанно обсуждали, каких сладостей нам хочется больше всего. Нетрудно себе представить, какое множество сахарных голов мы поглотили в тот день в поселке. Мы обжирались сахаром — мы ели его до тех пор, пока в нас уже больше ничего не шло. Ночью мы стонали и корчились в гамаках от боли, и лишь когда нас вырвало, нам стало легче.
19 октября мы вернулись в Вилья-Белья, и даже печальные улицы и пустые дома селения показались нам раем после полного одиночества лесов. Мы оставили здесь припасы — сгущенное молоко и овсяные лепешки, и эта пища оказалась для нас более здоровой, чем сахар. По мере того как силы возвращались к нам, мы все более отчетливо сознавали, что спаслись только чудом.
Здесь меня ожидала ликующая телеграмма от генерала Пандо. Надеясь на наше благополучное возвращение, он слал свои поздравления и просил сообщить адрес, по которому мог бы выслать нам деньги. Он и не догадывался, что Верди чуть было не положила преждевременный конец всей нашей работе. Теперь река была исследована и выяснено, что ее фактическое течение совершенно не соответствует тому, какое приняли наобум в 1873 году. Она брала начало в родниках, а не из озера, как раньше полагали. Серия наших наблюдений давала возможность точно нанести на карту каждую милю реки и этим самым спасти около 1200 квадратных миль ценной территории для Боливии. Наши тяжкие труды и мучения были полностью оправданы.
Мы отправились дальше, следуя вдоль телеграфной линии на Жауру — совсем неплохое путешествие по хорошо нахоженной тропе, — и спустились вниз с гор Агуапе в Порти-Эсперидиао, эстансию на реке. Здесь мы достали большую лодку и доплыли на ней до Кашосиры. Там гостеприимный бразилец хорошо накормил нас и устроил на судно, идущее в Дескалваду, куда мы прибыли 18 ноября.
Нас ожидала холодная встреча. Кто-то распространил злостные слухи о том, будто бы мы повсюду жаловались на недостойное обращение, которое встретили прошлый раз, когда побывали здесь. Утверждали, будто мы говорили, что любой поселенец оказал бы нам больше гостеприимства. В этом не было ни капли правды, и распространение такой лжи могло преследовать лишь одну цель — очернить нас. Однако отношение к нам обитателей Дескалваду вскоре потеплело, и дело кончилось тем, что они сделали наше пребывание в городке настолько приятным, насколько это было в их силах.
Баркас доставил нас вниз по течению в Корумбу, где, к нашему величайшему замешательству, нас чествовали как героев. Бразильцы восхищаются каждым, кто по собственной воле ищет встречи с бугрес, как они зовут дикарей; было совершенно невозможно убедить их в том, что за весь путь мы видели их лишь мельком.
Из шести пеонов пять умерли от последствий путешествия. Шестой, тот, которого я колол охотничьим ножом, пришел ко мне на следующий год и просил взять его в новое путешествие. Он без конца распространялся о нашей, как он это называл, английской выносливости и не питал ко мне никаких недобрых чувств. Напротив, он следовал за мной, всячески выражая свою преданность.
Результатом экспедиции было то, что обе пограничные комиссии согласились пройти в будущем году к истокам Верди под моим руководством, в то время как третья, бразильская группа поднимется по реке, выверит ее течение и подтвердит мои данные. После этого мы совместно поставим пограничные знаки и зафиксируем реку как постоянный рубеж.
Глава одиннадцатая
Роковое тринадцатое
В мае 1909 года мы снова были в Буэнос-Айресе, отчаянно пытаясь подняться вверх по реке, чтобы спастись от всеобщей забастовки, парализовавшей всю жизнь и с каждым днем становившейся все серьезней. Среди итальянских рабочих в городе наблюдалась симпатия к коммунизму, часто возникали споры между рабочими; на одном таком собрании какая-то горячая голова разрядила револьвер в толпу, другой пырнул ножом лошадь полицейского. Поднялась стрельба, было много убитых, и началась забастовка. Стала ощущаться нехватка продовольствия, магазины забаррикадировали от грабителей; штрейкбрехеры были рады, когда им удавалось спасти свои шкуры. Это была еще не революция, но положение было напряженное. Полицейские вели себя превосходно, несмотря на нападения из-за угла и жестокие обливания купоросом, которым подвергали их забастовщики.
Движение по реке почти полностью приостановилось, но нам удалось обеспечить себе проезд на «Ладарио», пароходе компании «Ллойд Бразилейро», и даже достать повозки для отправки нашего багажа к набережной. Сами мы сидели на верху нашей поклажи в окружении хорошо вооруженных полицейских. Компания «Ллойд Бразилейро» имела прекрасные пароходы на прибрежных линиях, но «Ладарио» был наихудшим из ее суден. Достать каюту оказалось невозможным, весь пароход был забит толпой простолюдинов. По счастью, на речных пароходах можно обойтись и без кают, потому что легко привесить гамак куда угодно.
Асунсьон был в муках одной из своих периодических революций и на осадном положении, хотя газеты Буэнос-Айреса утверждали, что дело обстоит куда более серьезно. Во всяком случае, мы прибыли в Корумбу в назначенный срок. Там мы узнали, что бразильская часть экспедиции уже отбыла на север.
Приготовления заняли немного времени. Продовольствия у нас имелось вдоволь, и был зафрахтован лихтер для доставки имущества экспедиции, которое состояло из шести мулов, двух лошадей, двадцати четырех волов и четырех новых повозок. Нас сопровождали боливийский чиновник Пачеко, два индейца племени чикитана и четыре белых пеона.
Готовясь к отъезду, мы жили в отеле Гатти; на этот раз у нас были костюмы, в
