Юрий Цеханович - О маленьких рыбаках и больших рыбах

— Придется домой вернуться! — сказал он. — Придется? Придется. Эта противная собака всюду будет лезть, лаять, мешать…

Но тут мы оба, и Маруся и я, вступились за Чарли. Маруся даже побожилась, что она сама за ним будет следить и что Чарли никак, ну, никак мешать не будет.

Тараканщик сдался, и мы пошли дальше. А Чарли, как нарочно, носится вокруг нас, забегает далеко в кусты, гоняется там за птичками и лает, и так пронзительно, что в ушах звенит.

Маруся поминутно его звала, громко кричала на него. А Тараканщик морщился и ворчал.

Впрочем, Чарли скоро угомонился. Жара и банный воздух утомили его. Кончилось тем, что, до отказа высунув язык и часто-часто дыша, он поплелся за Марусей.

Стали попадаться лужи и мочажины[20]. Запахло болотной стоячей водой. Кустарник вдруг кончился, и широкая спокойная гладь озера открылась перед нами. Далеко, на другом берегу виднелась деревушка. Отчетливо были видны маленькие, как игрушечные, избушки, деревья и даже люди.

Но нас от озера отделяло кочковатое травянистое болото. Неширокой полосой, всего в несколько десятков сажен, оно тянулось вдоль берега и постепенно переходило в прибрежную поросль осоки и ситника, а за ней уже синела вода. Подойти к ней нечего было и думать.

— Сегодня мне не везет, — сказал Тараканщик мрачно. — Я рассчитывал выйти к деревне, а пришел, черт знает, куда. Что мы здесь будем делать?

— А зачем, — спрашиваю, — вам деревня?

— Без лодки можно ловить тралом? Нельзя. А здесь лодка есть? Нет.

— А может быть, и есть.

— Где? Покажи мне ее.

— Пойдемте дальше по тропинке. Наверное, она к рыбачьим местам ведет. А где рыбаки, там и лодки.

Тропинка, по которой мы пришли, продолжалась и дальше. Она вилась меж кустиков по краю болота, а немножко подальше снова скрывалась в высоком ольшанике.

Тараканщик проворчал что-то на мое предложение, как он сегодня на все и на всех ворчал, но все же согласился, и мы снова тронулись в путь. Когда вошли в высокий ольшаник, тропинка заметно пошла на подъем. Стало суше.

Довольно долго мы так шли. В просветах между кустами синело озеро, но мы к нему не приближались. Я стал беспокоиться: а что, если эта тропинка не рыбачья и ведет куда-нибудь мимо озера. Вот оскандалюсь! Тараканщик рассердится… Ну, это ничего… А вот девчонка-то эта, ведь она засмеет. Скажет, догадался! Завел, куда совсем и не надо. Надо во что бы то ни стало найти лодку!

Чарли снова начал шнырять по кустам, забежал далеко вперед, и скоро мы услышали его лай. На этот раз он лаял настойчиво и сердито.

— Это он на кого-то лает, — сказала Маруся.

Мы продолжали идти, и лай становился все ближе и ближе.

Тропинка вдруг круто свернула, и мы очутились на уютной, поросшей луговой травой полянке на самом берегу озера.

Чарли, виляя своим обрубком и оглядываясь на нас, облаивал с почтительного расстояния рыбака, который, сидя под кустом, пил с блюдечка чай и не обращал внимания на собаку.

Рыбака я сразу узнал — Максим Андреич, швейцар нашего училища, — хоть он был и не в своей обычной ливрее с золотым галуном, а в рубахе с расстегнутым воротом. Крупное лицо его с жесткими солдатскими усами было красно, покрыто крупными каплями пота и выражало полное и безмятежное удовольствие.

— Максим Андреич, — закричал я ему, — вы как здесь?

И мы все трое подошли к Максиму Андреичу, а с нами подбежал и Чарли.

Максим Андреич поглядел на нас, допил из блюдечка, поставил его на траву, вытер рукой усы и сказал неторопливо:

— Здравия желаю. Прогуляться вышли? Имеет свою приятность, — и подмигнул левым глазом. — А я отпросился вчера у господина директора. Ночевал здесь, рыбешки кой-какой наловил. А теперь чай пью на вольном воздухе. Имеет свою приятность!.. — и снова подмигнув левым глазом, Максим Андреич спросил: — Чайку не желаете ли со мной?

— Спасибо, — сказал Тараканщик, — чай мы не будем пить. А вот не знаете ли, нет ли здесь поблизости лодки?..

— Точно так, лодка есть. Там, за кустом, недалечко отсюда, стоит. Рыбачок один знакомый оставил мне ее до вечера.

У меня отлегло от сердца — лодка есть, значит, я прав оказался. С торжеством взглянул я на Марусю — по-моему вышло. Но Маруся, мне показалось, моего взгляда и не заметила.

А Тараканщик спрашивает у Максима Андреича:

— Не дадите ли вы нам эту лодку? На час, на два, не больше.

— С моим удовольствием. По озеру прокатиться желаете? Имеет свою приятность. Возьмите. А я пока сосну малость. На вольном воздухе. А только, доложу вам… лодка эта требует безопасного обращения.

Тараканщик насторожился.

— То есть это как «требует безопасного обращения»? — серьезно повторил он слова Максима Андреича и даже не улыбнулся на их затейливость.

— А так, что верткая она очень. Чуть не доглядел, она и перевернулась. А лодка она ничего, ходкая лодка, легкая. Имеет свою приятность!

Тараканщик ничего больше не сказал, но с тем же настороженным и серьезным лицом пошел за кусты к лодке. И я за ним пошел.

Лодка оказалась долбленным из осины челноком с обшивкой в одну доску. Тараканщик остановился около нее в нерешительности. А я легко столкнул ее в воду, вскочил в лодку и чуть не упал — так сильно она качнулась и, как живая, заходила у меня под ногами. Впрочем, я скоро приноровился — расставил, как нужно, ноги и уж сам стал раскачивать лодку со стороны на сторону, пробуя ее устойчивость.

— Ничего, — говорю, — челночек. Плавать на нем можно.

В это время к нам подошла Маруся и говорит:

— Борис, ведь я тоже поеду с вами?

— Маруська, это невозможно, — поспешно сказал Тараканщик. — Ты видишь, как мала лодка? Видишь. Значит…

Маруся отчаянно заспорила. Но Тараканщик на этот раз не сдавался. Кончилось тем, что мы с Тараканщиком уехали, а Маруся, обиженная и негодующая, осталась с Чарли на берегу.

Сначала я этому рад был. Так тебе, думаю, и надо. Не задавайся очень, и без тебя обойдемся. А потом взглянул на Марусино лицо, и вдруг мне ее жалко стало и даже ехать без нее показалось скучно и неинтересно. И я подумал: ну, почему Тараканщик ее не взял? Боится воды, я это еще в Людце за ним заметил. Потому и не взял..

Легкий прохладный ветерок охватил нас, когда мы отъехали подальше от берега. Местами он разводил на гладкой поверхности озера мелкую рябь. Я греб, а Тараканщик разложил у себя на коленях длинный мешок трала и что-то делал с металлическим стаканчиком на узком конце его.

Лодка мне нравилась все больше и больше: она была очень легка на ходу, послушна и поворотлива. Настоящая рыбацкая лодка! Ехать на ней было одно удовольствие. И я стал всячески испытывать свое искусство — на полном ходу вдруг останавливал лодку, делал крутые повороты, плыл кормой вперед, кружился на одном месте… И вдруг опять пожалел, что Маруся осталась на берегу — вот бы она посмотрела, как я умею… Небось ей завидно было бы!