Кумаонские людоеды. Леопард из Рудрапраяга - Джим Корбетт
Индийцы здесь твердо придерживаются своих обычаев. Если кто-либо похищен тигром-людоедом, долг родственников разыскать хотя бы часть трупа, будь это кусочки костей, и предать их сожжению. В отношении последней жертвы эта обязанность все еще не была выполнена, и, когда мы уходили, родные обратились к нам с просьбой принести какие угодно останки, если только мы их найдем.
С раннего детства моей страстью было чтение следов в джунглях. В настоящем случае я слышал рассказы очевидцев о смерти женщины, но на свидетелей не всегда можно положиться, а следы дают точную картину того, что произошло в джунглях. При первом же взгляде на местность я убедился, что тигр мог подойти незамеченным к дереву, только поднявшись по оврагу. Спустившись в овраг ярдах в ста от дерева, я нашел на рыхлой почве между двумя камнями отпечатки лап. Следы указывали, что зверь — тигрица, едва вышедшая из молодого возраста. Немного далее по склону оврага, ярдах в десяти от дерева, тигрица залегла за камнем, видимо, в ожидании того, когда женщина начнет спускаться с дерева. Когда женщина, нарезав листьев, стала слезать, держась за сук толщиной около двух дюймов, тигрица подползла и, встав на задние лапы, схватила ее за ногу и сбросила в овраг. На суку видны были следы, показывающие, какие отчаянные усилия делала несчастная, чтобы задержаться: на твердой коре дуба и даже на пучках листьев, которые женщина пыталась захватить, остались полоски содранной с пальцев и ладоней кожи. На том месте, где тигрица убила свою жертву, были видны следы борьбы и пятно высохшей крови. Оттуда кровавая дорожка, уже засохшая, вела на противоположную сторону оврага. Выйдя по этому кровавому следу из оврага, мы нашли место, где тигрица съела свою добычу.
Широко распространено мнение, будто тигры-людоеды не трогают головы, рук и ног своих жертв. Это неверно. Если людоеда не тревожат, он ест все, включая пропитанную кровью одежду, как я наблюдал в одном случае.
На этот раз мы нашли одежду женщины и несколько кусков костей, которые и завернули в чистую ткань, захваченную с собой для этой цели. Как ни жалки были эти ничтожные останки, их было достаточно, чтобы выполнить обряд сожжения.
После чая я посетил место другой трагедии. Небольшой хутор в несколько акров был расположен за дорогой, отделявшей его от деревни. Прямо над дорогой на склоне холма владелец хутора построил себе хижину. Жена его — мать двоих детей, мальчика четырех лет и девочки шести, — была младшей из двух сестер. Как-то раз обе сестры заготовляли траву на холме, когда внезапно появилась тигрица и схватила старшую. Младшая целых сто ярдов гналась за тигрицей, размахивая серпом и умоляя тигра-людоеда отпустить сестру и взять ее взамен. Вся деревня была свидетелем этого невероятного героизма. Протащив мертвую женщину сто ярдов, тигрица бросила ее и обернулась к своей преследовательнице. С громким ревом зверь бросился на храбрую женщину. Та повернулась, побежала вниз по холму, перебежала через дорогу, очевидно, в намерении сообщить жителям о случившемся. Но те все видели сами. Непонятные звуки, которые издавала прибежавшая женщина, приписаны были сначала тому, что она запыхалась, была взволнована и испугана. Только после того как быстро организованная спасательная партия вернулась, не добившись никакого успеха, выяснилось, что женщина утратила способность речи. Всю эту историю мне рассказали в деревне. Когда я впервые увидел эту женщину, она была абсолютно немой уже целый год.
Если не считать тревожного выражения глаз, женщина казалась совершенно нормальной. Когда я остановился, чтобы поговорить с ней, и сообщил, что прибыл для того, чтобы попытаться застрелить тигра, убившего ее сестру, немая сжала руки, опустилась на землю и коснулась моих ног, — я почувствовал себя негодным обманщиком. Правда, я прибыл с твердым намерением застрелить тигра. Но шансов на выполнение этого намерения было не больше, чем при поисках иголки в двух стогах сена: я имел дело со зверем, относительно которого было известно, что он никогда не убивает два раза подряд в одной местности, никогда не возвращается к добыче, а район его действий простирается на несколько сотен квадратных миль.
По пути из Найни-Тал я обдумал множество планов. Один из них я испробовал, и никакие силы не заставили бы меня повторить подобную попытку. Другие варианты, после того как я попал на место действия, казались мне теперь такими же непривлекательными. К тому же здесь не было никого, кто мог бы помочь мне советом — это был первый случай появления в Кумаоне тигра-людоеда. Но все же надо было что-то предпринимать. Поэтому в течение трех последующих дней я с восхода до заката солнца бродил по джунглям, обойдя в окрестности все те места, где, по рассказам жителей, можно было бы встретить тигрицу.
Я вынужден тут несколько прервать свой рассказ: мне хочется опровергнуть распространившиеся в наших горах слухи, будто бы я переодевался в женскую одежду и, уходя в джунгли, подманивал тигров-людоедов, убивая их серпом или топором. Единственно, что я действительно делал для маскировки, — это надевал сари (женское покрывало) и в таком костюме резал траву или взбирался на дерево и обрывал листья. Но такая хитрость не принесла мне успеха.
Впрочем, как оказалось, тигры следили за моим деревом из укрытия (в одном случае из-за скалы, а в другом — из-за упавшего дерева), так что стрелять я не мог.
Возвращаюсь к моему рассказу. Тигрица, по-видимому, оставила эту местность, и я, к большому огорчению жителей Пали, решил перейти в Чампават, в пятнадцати милях восточнее Пали. Выступив ранним утром, я позавтракал в Дунагхате и к заходу солнца достиг Чампавата; дороги в этих местах считались весьма небезопасными, и люди шли из деревни в деревню или на базар только большими компаниями. При выходе из Дунагхата со мной было восемь человек, в пути количество людей увеличилось, и в Чампават нас прибыло уже более тридцати. Некоторые из моих спутников были из числа тех двадцати человек, которые ходили в Чампават два месяца назад; они рассказали мне печальную историю: «По эту сторону от Чампавата дорога на протяжении нескольких миль проходит у южного склона гор вдоль долины и примерно ярдов на пятьдесят выше ее
