Георгий Шайдаков - Трехлапая
Митрофан нашел Трошку, и оба охотника дотемна лазали по камышам и прибрежному бурьяну, но зверя так и не отыскали, даже намеков на лежку нигде не было. Усталые и расстроенные, уселись на крыльце забитой бани. Трошка сокрушался: упустить волка из капкана — это ж уму не постижимо! Целый день искал внизу по течению. Так и думалось: волку легче идти за обрубком дерева по течению, боль меньше тревожить будет. Ан нет, зверь ушел вверх, и так далеко, что даже не верилось. До войны дело было: в капкан попался матерый. Тащил поволок с версту, добрался до реки. С крутого берега сорвался чурбак в воду, так и плелся волк вдоль плеса вниз по течению, пока утром его не нагнал Трошка.
А волчица в это время лежала под баней. Сквозь сон ей почудился говор и страшный запах, которого она боялась. Трехлапая вскинулась, хотела уползти и снова от резкой боли потеряла сознание, что ее и спасло. Когда очнулась, люди уже ушли, все затихло, только где-то на бане, а может быть, на дупластой груше ухнул сыч, и вновь воцарилась звенящая тишина.
Теперь волчице пришлось таиться рядом с селом, чтобы выжить. Изредка по ночам она вылезала на водопой, мимоходом под старой грушей подбирала опавшие плоды, жевала их. Кружилась голова, и золотые искорки мелькали в глазах. Забывая про все, волчица ползала под деревом, находила груши, кое-как утоляла голод. К рассвету опять пряталась под баней. О другом промысле не думала: не было сил.
По селу ползли разные слухи, один нелепее другого: мол, видели волка, когда он в курятнике яйца ел, и цыплят ловил, и даже у детей хлеб отбирал. Эти рассказы злили деда Трошку. Он продолжал настойчиво искать зверя, но тот как в воду канул.
-Волчица постепенно выздоравливала. Перестала кружиться голова, потом пропал озноб, лапа же болела по-прежнему. Есть хотелось даже во сне. Ночами она покидала свое пристанище, искала съестное на огородах, привыкая ходить на трех лапах. Рыскала в темноте, подбирала помидоры, но как только начинало светлеть, быстро уходила на место дневки. Баня не работала, волчицу никто не беспокоил, а она возле своего временного дома никогда ничего не брала.
Но однажды произошло событие, которое заставило ее покинуть убежище. Ночью трехлапой повезло: на берегу, у мостков, когда шла пить, вдруг причуяла уток. Ползком подобралась к ним. Утки, засунув клювы под крылья, спали, лишь старый селезень бодрствовал. И все же он проворонил хищника. Волчице достались две жирные крякухи. Она сожрала их вместе с перьями. Потом отправилась на облюбованный огород, закусила спелыми помидорами и к свету вернулась в логово. На полный желудок уснула крепко. И вдруг сквозь сон она услышала какой-то шорох. Открыла глаза и увидела собаку. Знала, что собаки ходят с людьми, и, затаив дыхание, замерла. Но дворняжка волчицу не замечала. У какой-то нерадивой хозяйки ей удалось стащить опаленную баранью голову, и теперь, под баней, она собиралась позавтракать. Выбирая местечко поукромнее, почти нос к носу столкнулась с волчицей. От неожиданности собака пискнула, бросила ношу и с визгом пустилась наутек. У околицы она остановилась, села и долго лаяла в ту сторону, где рассталась с лакомой добычей. И на другой день лаяла, и на третий, и волчица решила — надо уходить. Перед уходом она долго обнюхивала брошенную голову, но потом все же ее съела. Утром, когда волчица была уже далеко от логова, собака снова принялась лаять на видневшуюся вдали баню. О таком ее странном поведении кто-то рассказал деду Трошке. Дед сообразил, в чем дело, схватил свою двустволку и бегом бросился к околице, приласкал собаку. Та оказалась довольно смышленой, поняла, что от нее требуют. Повела деда к бане, но шагов за сто остановилась. «А ведь калека под баней!» — обожгла Трошку мысль, и он стал осторожно подходить к берегу, боясь раньше времени стронуть зверя. Собака вдруг осмелела, выбежала вперед и, обнюхав перед баней землю, с рычанием полезла под мостки. И тогда дед понял, что волк опять ушел. Он спустил курки, закинул ружье на плечо, побродил по берегу и там, на грязи, увидел отчетливые следы трех лап.
-Прошел сентябрь. Отгорело бабье лето. Чаще задували ветры, сыпал мелкий дождь. Уныло становилось в лесу, неуютно. Теперь трехлапую все время тревожило одно — чем же набить пустой желудок.
-Несколько дней кряду шел дождь, к вечеру он прекратился, утих и ветер. Похолодало. Волчица выбралась из своего логова, когда чуть сгустились тени. Она всегда обстоятельно осматривала из кустов берег озера, а уж потом выходила. Ее чуткий нос помимо запахов прелой листвы уловил запах вареной рыбы и картошки. Она определила место, откуда исходил дразнящий аромат пищи, и, приблизившись, увидела еще мерцающий костерок и человека, который, нагнувшись, что-то делал. Трехлапая присела, облизнулась и стала ждать, когда тот уйдет. Последние дни кроме кислых ягод терна да опавших лесных яблок она ничего не ела.
Человек притушил огонь, снял котелок и забрался в шалаш. Волчица полежала некоторое время, потом осторожно подошла к костру. Она ничего не нашла, кроме очисток от картошки да небольшой доски, на которой потрошили рыбу. Попробовала есть картофельную кожуру, но та была противной на вкус, волчица выплюнула ее, лизнула внутренности рыбы на доске. Слизь была горькой, — видимо, раздавили желчь. От этого до боли сжало челюсти и глухо заурчало в желудке. Тихо, стараясь не шелестеть, она подошла к шалашу. Человек зажег фонарь, и волчица видела, как он выбирал из котелка рыбу и присаливал. Она знала, что человек, ослепленный светом, не заметит ее в темноте, поэтому легла против лаза в шалаш и стала ждать. Человек, выбрав дымящуюся рыбу, отложил ее к самому выходу, — наверное, чтобы остыла, а сам, нарезав хлеба, принялся за уху. Волчица сначала наблюдала спокойно, но потом голодные судороги сжали глотку, а желудок так закрутило, что она вскочила и поспешно, не жуя, стала глотать рыбу, наблюдая за человеком. А тот с округлившимися от ужаса глазами кинулся в дальний угол шалаша, закричал и ударил ложкой по котелку. Волчица отпрянула, но, сообразив, что человек напуган, вернулась, доела рыбу, потом дотянулась до хлеба, вкус которого теперь хорошо знала, проглотила кусок. И, не спуская взгляда с кричавшего и мечущегося человека, попятилась. И еще долго слышала, как барабанил перепуганный человек, а потом в той стороне вскинулось зарево, освещая деревья и воду: человек жег костер.
В эту холодную ночь долго еще бродила трехлапая. Нашла кем-то спрятанную рыбу, торопливо ее съела и к рассвету, сделав круг, вернулась к своему логову. Волчицу тут никто не тревожил, а густые заросли кустарника укрывали от постороннего взгляда, холодного ветра и дождя.
