Леонид Родин - Путешествие в тропики
Парана
Не снижая скорости, как в океане, мы поднимались по реке, хорошо обставленной по фарватеру буями и бакенами.
Постепенно фарватер сузился, и можно было хорошо видеть затопленные невысокие деревья, кроны которых чуть возвышались над водой.
Картина эта до чрезвычайности напоминала тугаи — прибрежные леса на Аму-Дарье. Они точно так же затопляются во время подъема воды. И вода в Аму-Дарье такая же желтовато-коричневая, как в Паране.
Сходство, конечно, только внешнее. Растения на берегах Параны совсем не такие, как в тугаях Средней Азии.
На Паране преобладает ива Гумбольдта (Saalix Humboldtiana из семейства ивовых). Заросли этой ивы образуют широкую полосу вдоль русла. Иногда за полосой ивы виднеются еще какие-то корявые кустарники, внешне весьма похожие на заросли чингила (Halimodendron halodendron из семейства бобовых) и лоха (Elaeagnus angustifolia из семейства лоховых) в наших среднеазиатских тугаях. Но здесь, конечно, произрастают какие-то другие кустарники. И так же, как в наших тугаях, здесь деревья оплетены многочисленными травянистыми лианами. Изредка среди ивняковых зарослей встречается какая-то низкорослая пальма.
В начале нашего пути вверх по Паране мы совсем не видели людей. Только потом появились плантации той же ивы, что растет здесь естественным порядком. Прутья ивы идут на плетеночное производство, а более толстые стволы — на жерди и дрова.
Среди плантаций стали попадаться маленькие домики на сваях, в которых живут рабочие. Они заготовляют прутья, во многих местах сложенные большими штабелями. Часто плантации прорезаются каналами, по которым может пройти лодка или небольшой катерок. Каналы служат, вероятно, для дренажа и вывоза заготовленного сырья из отдаленных от реки участков.
По мере подъема по Паране всё ближе подступают коренные берега. Вскоре мы уже отчетливо видели желтеющие сжатые поля и отдельные усадьбы.
Слева от нас раскинулась обширная равнина аргентинской Пампы. В прошлом здесь были бескрайние степи (Пампа близка по характеру растительности к наших степям). Теперь же эта область густо заселена и земли сплошь распаханы.
Многие из прибрежных усадеб, судя по архитектуре, построены давно, вероятно еще первыми эстансьеро — крупными землевладельцами. Обычно усадьбы окружены небольшими садами, а иной раз совсем скрыты в купе деревьев. В этих посадках больше всего эвкалиптов, довольно часты араукарии, а пальмы встречаются редко. Почти всегда возле усадьбы есть несколько деревьев цитрусовых, а иногда даже небольшие плантации. Некоторые усадьбы, те, что поближе к реке и более старые, имеют красиво оформленные спуски к воде.
Сравнивая одну усадьбу с другой, можно «читать» историю заселения Пампы. Старые эстансии — поместья — отличаются солидностью построек, красивой архитектурой и богатым оформлением вокруг (парки, спуски к воде, беседки). Владельцы этих усадеб захватили громадные площади плодородных земель и разбогатели на разведении скота и пшеницы. Позднее эстансьеро стали мельчать. Свои усадьбы они строили уже без того помещичьего уюта и комфорта, который характерен для их предшественников. Но во всех без исключения усадьбах стоят стандартные ветряные двигатели для накачивания воды из реки или из колодцев.
И здесь, как и в Бразилии, участки отдельных владельцев огорожены колючей проволокой. Изгородь часто спускается к реке и даже заходит в воду. В таких местах, на залитых болотистых лугах, по брюхо в воде пасется скот, которому не остается места на распаханной земле.
В плавнях (залитых водой зарослях злаков и осок) и на протоках — масса уток и другой водоплавающей дичи. Утки совсем непуганые, видно, — на них не охотятся здесь. Они часто плавают даже среди пасущегося скота.
На реке царило большое оживление. Мы часто встречали мелкие моторные и парусные суденышки, буксиры с баржами, груженными зерном или скотом. Попался огромный паром, перевозящий железнодорожные вагоны со скотом с одного берега Параны на другой. Не раз встречались тяжело нагруженные океанские пароходы, спускающиеся вниз, вероятно из Росарио, куда мы держали путь.
В долине реки всё реже попадались ивовые плантации. Всё заметнее выступала земледельческая природа Аргентины: даже в маленьких городках на берегу Параны мы видели большие элеваторы.
Ночью резко похолодало, и сел такой густой туман, что «Грибоедову» пришлось стать на якорь прямо посредине реки. Лоцман хотя и отлично знал реку, всё-таки не решался вести нас, так как огни бакенов совершенно не были видны в холодной молочной мгле. Туман садился на мачты, трубу, стрелы и все другие металлические части на корабле. Капли воды стекали вниз и потом струйками бежали по палубе, как во время дождя. Промозглая сырость забралась даже в каюту. Когда я взялся за поручни моей железной койки, они были противно скользкие.
Как и в Ламанше, «Грибоедов» каждые две минуты давал предостерегающие гудки. Густые звуки сирены растворялись в тумане, не рождая эха. Иногда до нас доносился «голос» какого-то парусника, на котором часто и тревожно били в рынду (судовой колокол).
Даже утром «Грибоедов» долго не мог двинуться вперед. Над головой чуть просвечивало голубое небо, но внизу со всех сторон нас окружала непроницаемая молочная завеса. Только около десяти часов утра туман, наконец, пришел в движение, ветерок стал гнать его клубами, часто, впрочем, вновь сгущая до полной потери видимости. «Грибоедов» самым малым ходом стал осторожно, как бы ощупью, продвигаться вперед.
Лишь к полудню туман постепенно рассеялся и поднялся вверх, где ветром несло клочки облаков, которые собирались в черные дождевые тучи далеко на севере над уругвайской территорией.
Росарио
Под вечер мы пришли в Росарио — второй по числу жителей город Аргентины и важнейший порт, откуда вывозится главная масса зерна. Стали на якоре вблизи давно некрашенного «англичанина» — грузового судна военной постройки. Впереди нас стоял мрачный черно-красный «финн» — лесовоз. «Грибоедов» меж них казался изящной белоснежной чайкой среди ворон.
На теплоходе зажгли особые якорные огни, чтобы проходящим судам было издали видно корабль, стоящий на якоре. Вся команда, кроме вахтенных, была отпущена отдыхать. Мы, пассажиры, еще долго бродили по судну, то прогуливаясь по шлюпочной палубе, то собираясь на баке и всматриваясь вперед, где за поворотом реки мерцали огни и возникало зарево большого города.
Утром на судно прибыли представители советского посольства в Аргентине. Они еще накануне приехали из Буэнос-Айреса и ждали сообщения о нашем прибытии в Росарио. Портовые же власти только сегодня известили их о приходе «Грибоедова» и появились на судне уже после того, как к нам на катере приехали секретарь посольства и торгпред.
