Джеральд Даррелл - Юбилей ковчега
— Кто это крутит пластинки? — спросила Ли.
— Это Иегуди упражняется, — сказал я.
Выйдя на лестничную площадку, мы и впрямь услышали, как из спальни поблизости доносится упоительное пение скрипки под смычком виртуоза. В жизни меня пробуждали от сиесты самые разные звуки — щебетанье птиц, раскаты грома, журчанье ручья, ровный гул водопада, — но никогда мой сон не прерывали такие восхитительные ноты.
Разумеется, мы пригласили супругов Менухин и Ларри к нам на ответную трапезу, и, выяснив, что Иегуди любит рис, чечевицу, бобы и другие продукты этого ряда, я сотворил особое кэрри «Менухин» в огромных количествах. В нашем внутреннем дворике стоял длинный обеденный стол, и, чтобы сберечь время, накрывая его с учетом всяких гарниров и салатов, Ли аккуратно разложила по порядку на большом подносе ложки, вилки, ножи, черпаки и все прочее. Прибыли гости, мы выпили по рюмочке, затем Ли вышла на кухню нанести, как говорится, последние штрихи. Вскоре за ней последовал Иегуди и остановился, глядя, как она хлопочет.
— Давай я помогу, — сказал Менухин и, не дожидаясь ответа, схватил поднос с приборами, отнес его во дворик, приблизился, улыбаясь, к столу и обрушил на него звенящую, поблескивающую груду металлических изделий.
Видя, с каким ужасом моя благоверная созерцает эту картину, я поспешил отвести Иегуди обратно в гостиную, налил ему еще стаканчик и отправился помогать расстроенной Ли разбирать перемешанные приспособления для еды.
— Я столько времени потратила, — прошептала она.
— Не бери в голову. Смотри на вещи оптимистично. Не всякая хозяйка может похвастать тем, что ее стол накрывал Иегуди Менухин.
…Итак, я отправил письмо Иегуди, и сей великодушный, благородный человек ответил, что будет рад послужить нашему делу, сыграть что-нибудь вместе с Джерсийским молодежным оркестром.
Таким образом, для чтения стихов у нас были два знаменитых артиста, музыкальную часть концерта обеспечивал известный скрипач с оркестром. Однако этим далеко не исчерпывались грани, где животный мир соприкасался с нашим, обогащая его. Взять, к примеру, танец, вокал, телевидение, живопись. У одного из моих друзей, Джереми Джеймса Тэйлора, постановщика нашего концерта, были связи с Королевским балетом, и он порадовал меня известием, что на Джерси пришлют для выступления многообещающих учащихся балетной школы.
За несколько лет до того я участвовал в телевизионном шоу для детей вместе с жизнерадостной Айлой Сен-Клер. Во время репетиций мы всласть потолковали о деятельности нашего Треста, и она настолько была заинтересована, что допустила фатальную оплошность — дескать, если мне когда-нибудь понадобится ее помощь, нужно только дать знать. Очарованный ее чудесным, красивым голосом, я не сомневался, что никто лучше ее не представит животных средствами вокала. Позвонив Айле Сен-Клер, я напомнил про ее обещание и попросил приехать на Джерси. Она ответила, что с удовольствием приедет и даже знает одну симпатичную песенку про зоопарк.
Пришло время мне призадуматься. Как насчет растений? Что ни говори, без них не смогут существовать животные. Самым громогласным и рьяным защитником мира растений, несомненно, был Дэвид Беллэми. Тут меня осенила сумасбродная мысль. В своем блестящем шоу «Упала шляпа» Флэндерс и Суонн исполняли песенку «Мезальянс» о жимолости и вьюнке, которые полюбили друг друга, но не могли сочетаться браком из-за того, что одно растение вращается по, а другое против часовой стрелки. Кончилось тем, что «они выдернули свои корни и зачахли». Прибегнув к подкупу, я уговорил Айлу и Дэвида исполнить этот дуэт; бесподобная комбинация, ибо Дэвида природа наградила голосом (уверен, он не обидится) распаленного страстью моржа.
Выбор телевизионного сюжета не представлял трудности — кто мог бы сравниться с Дэвидом Эттенборо?
Я познакомился с Дэвидом, когда он был рядовым продюсером на Би-би-си. Нас представили друг другу в одном трактире, где мы недурно провели несколько утренних часов, толкуя про животных и путешествия. Несколько лет спустя Дэвид позвонил мне и спросил, не соглашусь ли я записать с ним программу для радио в моем зоопарке. Я ответил, что буду счастлив, и мы назначили день.
В то время в нашей коллекции были Чемли и Лулу — пара шимпанзе сомнительной нравственности. Придешь проведать их, Чемли — после истерических утренних приветствий (оскаливание зубов, безумные крики и качание на ветвях) принимался препарировать апельсин сосредоточенно и тщательно, словно какой-нибудь знаменитый хирург, производящий трепанацию черепа премьер-министра. Лулу, хорошо усвоившая, как учтив ее супруг в обращении со слабым полом, не зевала: пока он занимался апельсином, она спешила набить рот виноградом, сгребала в кучу возможно больше плодов и садилась на них, надеясь, что благоверный не заметит ее уловки. Закончив хирургические действия над апельсином, Чемли съедал его и швырял кожуру в Лулу, чаще всего попадая ей в затылок. Бросая снизу, он тем не менее искусно поражал намеченную цель. Напомнив тем самым Лулу о своей глубокой привязанности, он кидался на нее, когда она меньше всего того ожидала, награждал затрещиной и стаскивал кричащую супругу с укрываемых ею фруктов. После чего садился, засовывал в рот банан, хорошенько разжевывал его, выплевывал на ладонь и принимался толстым пальцем перемешивать жидкую кашицу с видом человека, выбирающего монеты для торгового автомата.
В чем всегда можно было положиться на Чемли, так это в том, что он не упустит случая подстроить вам какую-нибудь каверзу. Возьмитесь провести по зоопарку важных гостей — уж он не подведет. Словно знает, что ваши экскурсанты — люди знатные и вы ждете от него приличного поведения. Со злорадным огоньком в глазах он живо оценивал ситуацию и соображал, какое безобразие сотворить. Обычно Чемли начинал с того, что задавал Лулу взбучку: дергал ее за волосы, сбивал с ног и принимался прыгать на ней. Он делал это по двум причинам. Во-первых, из всех шимпанзе, каких я когда-либо знал, Лулу издавала самые громкие и пронзительные вопли; это было нечто среднее между свистом обезумевшего паровоза и скрипом ножа по стеклу. Во-вторых, Чемли обнаружил, что ничто так не занимает публику, как небольшой семейный скандал. Убедившись, что общее внимание сосредоточилось на нем, он принимался насиловать супругу или же, сидя на ветке, с большим вкусом занимался самоудовлетворением, заставляя почтенных зрительниц смущенно краснеть и обмахиваться путеводителями. Усыпив бдительность публики временным смирением, он отрыгивал на ладонь полупереваренные фрукты и швырял щедрый дар через решетку, заставляя перемазанных липкой субстанцией экскурсантов с криками разбегаться в разные стороны. Чемли обожал таким способом разгонять толпу, это был верх его устремлений, жизнь не могла даровать ему более изысканное наслаждение.
