Римантас Будрис - Нежнорогий возвращается в лес

Детишки дружно выбежали во двор, выбрали местечко, где посуше, и давай кувыркаться. По три раза каждый. Это — чтобы круглый год быть ловкими. Но разве найдешь весной сухое местечко! Оба тут же вымокли и вывозились в грязи. Но теперь не страшно: они ни при чем, виноват аист!

Мальчуган, с исцарапанными руками, веснушчатым, уже облупленным на солнце носом, завел:

— Аист, аист, га-га-га! Покажи свои рога…

Сестренка не дала допеть дразнилку — не пугай аиста! Но аист не прост, он тоже любит шутки. Вот он и задрал голову, разинул клюв и защелкал на веселом аистином языке о том, какие подарки приносят аисты из дальних краев, как они все болота исходили, все лужайки обыскали, а теперь порадуют людей…

— Кляц-кляц-кляц-кляц… — щелкает аист.

А забот у него, а хлопот! Старый дом — старые, родные заботы и хлопоты.

Дня два-три спустя и хозяюшка-аистиха прибыла в гнездо. Теперь, как только взойдет солнце, оба аиста просыпаются, то есть становятся с одной ноги на обе. Потом звонко, смачно щелкают клювами — приветствуют друг друга, а заодно и весь белый свет. Потом — за труды.

Дела хороши! С древних времен, с тех самых пор, когда аист надумал селиться на кровле у человека, есть у него уговор со стариком Громом — никогда не метнет Гром стрелу в усадьбу, где аистиное гнездо. В награду аист обещай: как только завидит вдалеке тучку, пойдет бродить по лугу. Так он и поступает. Бережет и свой дом, и людское жилье.

Надо гнездо подштопать. Вон как обтрепали, истерзали его осенние ливни, зимние вьюги. Аист суетится, носит в клюве прутья для гнезда.

Аистиное гнездо полно заповедных веточек, прутиков. Вот птица опустилась на гнездо, уложила с краю новый прут, чинит, переставляет старенькие, не год и не два пролежавшие хворостинки. Аист дорожит каждым малым прутиком своего жилища. Подержит — назад положит. Помедлит, помедлит — и опять возьмет в клюв, переложит в другое место.

Этот прут — на Счастье. Его уложим на самое дно. Пусть приносит счастье аистиному и человечьему дому, аистятам и человечьим малолеткам. Этот — на Удачу. Как же обойтись без удачи, без везенья! Уложим их крест-накрест — Удачу и Счастье. А вот хворостинка Согласия. Мир, согласие аистиному дому, людскому жилью на долгие дни. «Что за радость — вернуться домой!» — восторгается аист и летает, хлопочет день-деньской, укладывает и перекладывает добрые прутики.

Сегодня спозаранок наш аист отправился в дальний темный лес к своему собрату — черному аисту. Черный родич проживает вдали от людей, в сумрачном урочище, на высоком, стройном дереве — черной ольхе. Белый аист спешил к черному, чтобы застать родича на дому. Надо побеседовать, обменяться прутьями. Дело в том, что у черного аиста в гнезде есть Прут Изобилия, а он-то нашему белому аисту все никак не попадается на лугу.

— Здравствуй, здравствуй, родич черный! — прощелкал аист и встал на краю гнезда.

У черного собрата гнездо тоже немалой величины, не один год возводилось.

— Здорово, белый собрат, — тихо ответил черный. Щелкать клювом он не умеет.

Как это водится и у людей, перед важным разговором сначала поболтали о том, какая теплынь весной да много ли ожидается дождей… Потом белый аист сказал:

— Дай ты мне, родич, Прут Изобилия, а я принесу тебе Ветвь Спокойствия. Ты ведь ищешь покоя, а человек мечтает об изобилии…

— Верно. Люблю тишину, уединение и покой, без них я не могу жить. Но человек почти лишил меня всего этого, он гонит меня прочь…

— Дай мне, родич, этот Прут. У человека будет изобилие, и он даст тебе Спокойствие. А когда в моем гнезде над жилищем человека появится Прут Изобилия, у нас снесется золотое яичко.

Черный аист знал, что это загадано еще с того времени, когда людям принесли огонь. Если белый аист положит в свое гнездо близ человечьего жилья золотое яйцо, в дом человека вступят Мудрость, Свет, Мир. Черный аист знал и то, что Мудрость поможет человеку оставить черным аистам их излюбленные места в сырых сумрачных рощах. Поэтому черный аист и сказал белому собрату:

— Пусть! Бери Прут Изобилия. Оставь в моем гнезде Ветвь Спокойствия.

Белый аист возвратился из дальней рощи с прутиком в клюве. Положил, очень старательно поместил между остальными прутиками, чтобы ветром не унесло, ненастьем не сорвало.

Аисты встали в гнезде, завели радостную трескотню. Солнце сияет вовсю. И веет прохладный ветер родного края, ласкает оперение птицы, ерошит мальчишечьи вихры. Мальчик, задрав к отцу веснушчатый облупленный нос, спрашивает:

— Папа, в этом году у аиста снесется золотое яйцо?

Отец вскапывает около дома черную теплую землю (тут мы посадим цветы), смеется. Ну, будет ли конец этим извечным вопросам! А сам рад.

— Не знаю, сынок. В этом году, может, и не снесется, но когда-нибудь снесется непременно, можешь не сомневаться.

— А как же мы узнаем, что золотое яичко уже в гнезде?

— Мы это увидим: ведь оно будет сиять. Выйдем во двор, а там — светится, полыхает. И всюду будет заметно это сияние — и дома, в комнате, и в деревне, и в городе, в книжках, которые пишут люди, в словах, делах, прямо в сердцах — везде будет огромное невиданное сияние.

— Пап! А осенью аисты улетят, потом опять прилетят, чтобы снести золотое яичко?

— Конечно, детка. Мы каждый год будем ждать, когда они вернутся по птичьему пути.

Примечания

1

Не так давно стали использовать заряды со снотворным, и медведица остается в живых. (Примеч. автора).

2

Гон — мера длины, равная семнадцати метрам.

3

Здесь и далее стихи в переводе Е. Ветровой.