Гарет Паттерсон - Там, где бродили львы (с иллюстрациями)

В это утро, однако, дело обстояло по-иному, и мне посчастливилось стать свидетелем последнего звена в цепи события, началом которых послужила смерть зебры. К детенышу-шакалу наконец возвратились его родители в сопровождении еще одного полувзрослого зверя. Шакалы-старики пришли, видимо, с ночного пира и накормили детеныша мясом, которое отрыгнули перед ним на землю. Потом щенок и полувзрослый шакал принялись гоняться друг за другом, а родители, утратив свою обычную степенность, шумно возились друг с другом, беззаботно наслаждаясь сытостью после обильного ужина. В жизни африканской природы смерть есть, по существу, обратная сторона жизни, ибо не будь первой, не было бы и второй. Во всяком случае, не погибни зебра, жизненная энергия не светилась бы столь радостно в блестящих глазах щенка шакалов, скачущего сейчас среди желтой травы.

По всем признакам, что были у меня перед глазами, становилась очевидной странная разреженность популяции львов в Намутони. Отдельные их небольшие группы держались особняком друг от друга. Однажды я наткнулся на равнине на взрослую самку в расцвете сил, которую сопровождал полувзрослый самец примерно полуторалетнего возраста. В тот же день мне сообщили, что видели одиночного молодого самца в урочище Чудоп. Я слышал также о каких-то львах, встреченных далее к северу. Все эти звери обитали в пределах территории площадью около ста пятидесяти квадратных километров, но ни разу никому не удалось увидеть весь прайд целиком. На основе всего, что стало мне известно, я пытался понять причину такой обособленности зверей и того антисоциального поведения, которое прямо-таки бросалось в глаза. По собственному опыту я знал, что разделение прайда на мелкие группы зачастую бывает вызвано скудостью крупной дичи в данной местности, что сплошь и рядом случается в определенные сезоны года в разных районах Африки. Если сравнительно большой прайд раз за разом вынужден довольствоваться жертвами не слишком крупных размеров – такими, как импала либо спрингбок, в дело вступают природные антисоциальные мотивы, и прайд расщепляется. В конечном итоге это выгодно для прайда как целого, и даже разбившись на группы, его члены остаются на родной территории, а позже вновь объединяются, когда условия жизни становятся более благоприятными. Однако эта моя теория, как оказалось, лишь частично объясняла происходящее в Намутони. Более важной причиной в данном случае оказалась, как можно было предположить с самого начала, деятельность человека. Дальнейшее подтверждение этому я получил после обстоятельной беседы с одним из местных объездчиков. Он прекрасно знал обстановку в восточном секторе Этоша и рассказал нам о проблемах и конфликтах, нарушающих нормальное течение жизни в подведомственных ему участках парка. Здесь-то и коренилось потерянное звено в моих рассуждениях об антисоциальности львов Этоша.

Менее чем за год до нашего приезда здесь существовал стабильный прайд, хорошо известный всем в окрестностях Намутони. В его составе было девять львов, из которых один взрослый самец выступал в роли патриарха. За свою жизнь этот зверь пережил немало, но один из неприятнейших инцидентов закончился тем, что убегавшая от него зебра рассекла ему копытом морду. «Лицо» патриарха осталось изуродованным, но сил от этого у него не убавилось. С тех пор он получил у объездчиков прозвище «Губастый».

Прайд Намутони посещали и фотографировали сотни приезжих со всего света. Губастый и его подопечные стали любимцами туристов, а объездчики рассматривали этих зверей как особую достопримечательность Намутони.

Однако по прошествии нескольких месяцев до главного объездчика дошли слухи, что на фермерских землях убит какой-то лев. Как только этот работник охраны точно выяснил, что произошло, по виду просушиваемой шкуры он сразу же с негодованием понял, что фермеры убили старика Губастого. С гибелью своего лидера прайд, вскоре утратил единство и распался на отдельные группы, чему, вероятно, способствовал и тогдашний дефицит корма. На территорию прайда стали заходить посторонние бродячие самцы, травмировавшие львиц с детенышами. И хотя члены некогда единого прайда еще придерживались границ его территории, они разбрелись по разным ее участкам и вели себя наподобие неуверенных в себе бродяг. Все это стало следствием того, что где-то кто-то необдуманно нажал на курок винтовки.

Зловещий лик постоянной угрозы львам со стороны фермеров, обосновавшихся у границ охраняемых островков дикой природы, вновь стал реальностью. Как я уже упоминал ранее, многие другие львы, рискнувшие, подобно Губастому, выйти за ограждение Этоша, были уничтожены фермерами, оставив после себя осиротевшие прайды с противоестественно измененной структурой. Так непродуманность планов охраны природы вкупе с неблагоприятными событиями естественного порядка приводит к нарушению экологического равновесия в резерватах.

Когда мой собеседник показал мне карту фермерских хозяйств, граничащих с южным сектором Этоша, я был попросту шокирован увиденным. Границы хозяйств шли в разных направлениях подобно ходам какого-то кошмарного лабиринта, устремляясь со всех сторон к национальному парку, словно стрелы пигмеев, атакующих могучего Гулливера. Большинство владельцев этих ферм настроены весьма решительно. Каждый лев, осмелившийся выйти за черту национального парка, будет застрелен либо отравлен. Здесь широко распространена ненаказуемая, по всей видимости, практика использования стрихнина, и употребляют его фермеры в прямо-таки угрожающих количествах. Фермеры Намибии ежегодно получают столько стрихнина, что он смог бы за один раз уничтожить в пять раз больше людей, чем все нынешнее население этой страны. Теперь вы можете представить себе, сколько же яда употребляется местными жителями, воюющими с дикой природой. Если, к примеру, лев задрал корову, ее нашпиговывают стрихнином в надежде на то, что зверь вернется к своей добыче и будет убит ядом. Однако первыми здесь появляются шакалы, гибнущие затем в страшной агонии. С наступлением темноты к туше приходят львы, и поутру их находят лежащими неподалеку и уже окоченевшими. Но и на этом смертоубийство не заканчивается. Когда фермеры увозят с собой трупы львов, они зачастую оставляют гниющие останки коровы. Сюда позже слетятся грифы, а вместе с ними и другие пернатые любители падали – мастер воздушных пируэтов орел-скоморох, степные орлы и желтоклювые коршуны. Отведав отравленного мяса, все они обречены на гибель: кто-то рухнет на землю с ветви дерева, другой почувствует себя плохо в воздухе и без сил опустится на равнину, где под палящими лучами солнца примет медленную смерть от беспощадного действия стрихнина.