Джеральд Даррел - Перегруженный ковчег
— Слушай, мой друг, если ты поведешь меня в горы, я буду платить тебе по два шиллинга в день. Если мы поймаем в горах нужных мне животных, ты получишь от меня хороший подарок. Если ты не согласен, я пойду в горы без тебя. Я найду других охотников. Если ты согласен, скажи мне об этом.
Охотник с презрением взглянул на меня и вызывающе сказал что-то Даниелю на своем языке. Даниель с жаром стал ему возражать.
— Он согласен, Даниель?
— Нет, сэр, он не согласен.
— Хорошо, оставим этого глупца.
Я положил на порог хижины три шиллинга, раздраженно вышел из деревни, сел на велосипед и поехал домой. На этом мои переговоры с охотником из Финешанга закончились. Лишь впоследствии я понял, какого опасного врага я приобрел в его лице.
Глава Х.
Нда-Али
Восхождение на Нда-Али началось в предрассветный час. Когда первые солнечные лучи прорвали редеющий туман, мы находились уже у нижних склонов горы. Отсюда пошел тяжелый участок пути. Носильщики задыхались, кряхтели, и стонали, карабкаясь в гору, прыгая с грузом со скалы на скалу, переступая и обходя огромные разветвленные корни деревьев. В подобной местности я испытывал особенное чувство уважения и симпатии к моим носильщикам. Двигаясь почти налегке, с биноклем и ружьем, я тяжело дышал, чувствовал, как учащенно бьется мое сердце, через каждые полмили садился отдыхать. А цепь носильщиков продолжала безостановочно двигаться вперед; у каждого из них на голове лежал тяжелый груз, лица блестели от пота, шейные мускулы напрягались до предела, так как требовались огромные усилия, чтобы на таком подъеме сохранить равновесие ящиков и мешков. Я и Тэйлор шли впереди, выбирая наиболее удобный путь, мой спутник быстрыми взмахами своего ножа мачете делал зарубки на зеленой коре молодых деревьев. Если на нашем пути встречались опасные скалы или упавшие деревья, обвитые густой сетью лиан, мы с Тэйлором останавливались, дожидались подхода носильщиков и помогали им преодолевать трудные места. Я старался при этом обменяться несколькими словами на ломаном английском языке с каждым проходившим мимо, что очень их забавляло. Добравшись до безопасного места, носильщики с громким, разносившимся далеко по лесу свистом облегченно вздыхали.
После часа непрерывного подъема мы прошли, по моим расчетам, половину пути до места, выбранного для устройства лагеря. Дойдя до сравнительно ровного участка, я предложил сделать небольшой привал. Носильщики с удовольствием сложили багаж на землю и, тяжело дыша, уселись в кружок. Тэйлор распределил между ними захваченные мной из дому сигареты. Полчаса спустя все снова покрыли головы кусочками тряпок или листьев и поставили на них багаж. Начался последний бросок к вершине горы.
В половине восьмого утра мы были у нижних склонов Нда-Али, к одиннадцати часам мы дошли уже до плоской, заросшей лесом террасы, окаймлявшей гору с одной из сторон. Вскоре мы достигли знакомой мне маленькой поляны и подошли к ручью в выбранной для лагеря роще. Багаж был сложен в кучу, быстро закипела работа. Прежде всего установили мою палатку, из срубленных жердей, переплетенных травой, построили кухню, носильщики сделали себе крошечные, похожие на голубятни, хижины между высокими корнями-подпорками росших поблизости крупных деревьев.
Когда в лагере был наведен относительный порядок, Тэйлор, я и юноша, взятый нами в качестве птицелова, направились в соседний лес, чтобы выбрать удобные места, в которых мы хотели расставить около тридцати силков.
Вернувшись в лагерь, я пошел по течению маленького ручейка, который журчал и переливался между заросшими мохом камнями футах в двадцати от моей палатки. Я надеялся найти достаточно глубокое для купания место. Течение скоро привело меня к густым зарослям невысокого кустарника. Узкое русло ручья превратилось здесь в ряд соединенных друг с другом маленькими протоками небольших, но довольно глубоких заводей. Самая большая из них имела около пятнадцати футов длины и до двух футов глубины. Берег был покрыт чистым белым песком с мелкими гладкими желтыми камешками. О лучшей ванне трудно было и мечтать, я быстро разделся и вошел в воду. В реках Камеруна вода обычно довольно прохладная, и это даже приятно. Но в этом ручье она оказалась ледяной, я сразу почувствовал тупую ноющую боль в теле. С большим трудом заставил я себя несколько минут поплескаться в воде, затем, лихорадочно щелкая зубами от холода, вылез на берег, собрал свою одежду и сквозь кустарник бросился к поляне греться на солнце. Убедившись, что поблизости было только несколько кузнечиков, я лег в траву и задремал, согреваемый солнечными лучами.
Когда через некоторое время я приподнялся и огляделся по сторонам, я увидел на расстоянии не более тридцати футов среди пучков золотистой травы красивую пеструю кошку, которая задумчиво смотрела на меня. В первый момент я с ужасом подумал, что это леопард, но, вглядевшись внимательнее, я узнал сервала, значительно менее крупного и опасного зверя с коричневатой шкурой, покрытой небольшими круглыми пятнами. Я был очень удивлен, так как каждый охотник, как черный, так и белый, равно как и подавляющее большинство книг, доказывают, что увидеть сервала днем удается примерно раз в пятьдесят лет. Поэтому, обнаружив при своем пробуждении около себя такого редкого зверя, я испытал даже некоторую гордость.
Кошка продолжала стоять спокойно, не отводя от меня взора, кончик ее хвоста мягко покачивался, пригибая стебли травы. Мне приходилось наблюдать такие медленные круговые движения хвоста и такое выражение на мордах домашних кошек в те минуты, когда они готовились хватать зазевавшихся воробьев; это воспоминание не доставило мне большой радости. Я был совершенно раздет, что создавало у меня дополнительное впечатление полной моей беззащитности и беспомощности. Я смотрел на сервала, искал возможность быстро натянуть на себя трусики, затем даже стал подумывать о возможностях поимки красивого зверя, после того, разумеется, как я окажусь вне опасности быть им растерзанным. Сервал заморгал глазами, словно обдумывая возможность прилечь рядом со мной на теплую траву. В этот момент из лагеря донеслись громкие крики, кошка вздрогнула, через плечо посмотрела в сторону лагеря и стремительным прыжком скрылась в кустах. Я быстро оделся и подбежал к тому месту в кустарнике, где только что исчез зверь; но я не мог обнаружить никаких следов его пребывания. В неподвижном теплом воздухе чувствовался острый едкий запах, в одном месте я обнаружил на мягкой земле легкий след лапы зверя. Проклиная в равной мере себя, носильщиков, сервала, я вернулся в лагерь, где узнал причину неожиданных криков, спугнувших сервала. Одна из стенок кухни упала, и все собрались вокруг нее, громко крича и споря, в то время как повар, весь усыпанный сухой травой, раздраженно прыгал вокруг кухни. Я отозвал Тэйлора в сторону, подальше от более робких членов нашей экспедиции, и рассказал ему о своей встрече.
