Джеральд Даррелл - Сад богов
— Я чувствовал, что должно еще что-то произойти, — удовлетворенно объявил Теодор, радуясь, что Корфу оправдал свою буйную репутацию.
— Видно, у них там была настоящая взрывчатка, — сказал Лесли. — Не понимаю, как полковник Велвит мог решиться на такое. Чертовски опасная затея.
Очень скоро выяснилось, что полковник тут ни при чем. С дрожащими коленями он построил своих бойскаутов и увел их с площади, после чего вернулся на поле боя, чтобы извиниться перед мамой.
— Я так унижен, так унижен, миссис Даррелл, — говорил он со слезами на глазах. — Эти маленькие негодяи добыли динамит у рыбаков. Заверяю вас, я ничего об этом не знал, ничего.
В помятой шляпе и пыльной форме он выглядел очень несчастным.
— Ну, что вы, полковник, не огорчайтесь, — ответила мама, поднося дрожащей рукой к губам стаканчик с разбавленным бренди. — С кем не случается.
— В Англии сплошь и рядом, — подхватил Ларри. — Дня не проходит…
— Поедем-ка с нами обедать, — перебила мама, наградив Ларри уничтожающим взглядом.
— Благодарю, любезная леди, вы слишком добры, — отозвался полковник. — Только я сперва должен переодеться.
— Меня очень заинтересовала реакция публики, — сообщил Теодор, верный своей исследовательской жилке. — Ну, словом… э… тех, кого сбило с ног.
— Полагаю, они чертовски злились, — сказал Лесли.
— А вот и нет, — гордо произнес Теодор. — Корфу есть Корфу. Они все… словом… помогли друг другу подняться и смахнуть пыль и говорили, как здорово все получилось… э… как реалистично. И похоже, никого не удивило, что у бойскаутов оказался динамит.
— Да, поживешь достаточно долго на Корфу, вообще перестанешь чему-либо удивляться, — убежденно заключила мама.
После продолжительного изысканного обеда в городе, во время которого мы старались убедить полковника Велвита, что его номер с подрывом моста был гвоздем всей программы, Спиро повез нас домой сквозь прохладную бархатистую ночь. Мелодично перекликались сплюшки — словно диковинные колокола звенели среди деревьев; белая пыль клубилась за машиной, застывая летним облачком в тихом воздухе; в соборном мраке оливковых рощ мерцал зеленый пунктир светлячков. День выдался хороший, но утомительный, и мы радовались возвращению к домашнему очагу.
— Ну так, — сказала мама, подавляя зевок и направляясь с лампой к лестнице. — Король не король, а меня завтра раньше двенадцати не будите.
— О-о, — сокрушенно вымолвил Ларри. — Разве я тебе не сказал?
Мама остановилась на полпути наверх и воззрилась на Ларри; колеблющийся свет керосиновой лампы заставил ее тень метаться на белой стене.
— Что именно? — подозрительно осведомилась она.
— Да насчет короля, — ответил Ларри. — Извини, я должен был раньше предупредить тебя.
— О чем предупредить? — Мама встревожилась не на шутку.
— Я пригласил его на ленч, — сказал Ларри.
— Ларри! Не может быть! Право же, это неосмотрительно… — начала было мама, но тут же сообразила, что ее разыгрывают.
— Не вижу в этом ничего смешного, — холодно произнесла она, выпрямившись во весь свой малый рост. — И к тому же не я, а он был бы в смешном положении, потому что в доме, кроме яиц, ничего нет.
С великим достоинством, игнорируя наш смех, мама удалилась в спальню.
Пути любви
Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви.
Песнь песней Соломона, 2–5
Лето выдалось такое неистовое, иссушающее и жгучее, что от зноя даже небо выцвело, приняв предосенний блекло-голубой оттенок, а теплое, как парное молоко, море уподобилось огромному тихому синему пруду. Ночью можно было слышать, как полы, ставни и балки стонут, кряхтят и потрескивают от высасывающего последние соки жара. Полная луна раскаленным углем таращилась с знойного бархатно-черного неба, а десять минут спустя после восхода солнца уже нечем было дышать. Царило безветрие, и зной тяжелой крышкой давил на остров. Цветы и травы на склонах гор жухли и погибали от засухи, оставались ломкие, как белесая стружка, стебли. Дни стояли такие жаркие, что цикады начинали петь раньше обычного, делая перерыв среди дня, а земля накалялась так, что невозможно ходить босиком.
Наш дом был для местной фауны чем-то вроде комплекса больших деревянных пещер, где было примерно на полградуса прохладнее, чем в ближайших оливковых, апельсиновых и лимонных рощах, и живность устремилась к нам. Естественно, поначалу вина за столь внезапное нашествие была возложена на меня, но в конце концов наплыв всевозможных тварей достиг такого размаха, что даже родные вынуждены были признать мою непричастность. Легионы черных клещей вторглись в дом и напали на наших псов, облепив их голову и уши сплошным покровом, напоминающим кольчугу, удалять которую было далеко не просто. Оставалось крайнее средство — травить клещей керосином, и оно помогло нам справиться с ними. Оскорбленные до глубины души таким обращением, воняющие керосином псы трусили вокруг дома, свесив голову, тяжело дыша и осыпая землю гроздьями дохлых клещей. Ларри предложил повесить объявление «Осторожно — огнеопасные собаки», справедливо считая, что, вздумай кто-нибудь зажечь спичку около любой из них, и весь дом может вспыхнуть, как сухой трутовик.
Однако керосин дал нам только временную передышку. Нашествие клещей продолжалось, и наступила пора, когда вечером, лежа в постели, можно было наблюдать, как они стройными рядами передвигаются по комнате, выполняя диковинные эволюции. К счастью, нас они не трогали, ограничиваясь тем, что доводили до безумия псов. Иное дело — полчища блох, которые решили разделить с нами кров. Точно татарские орды, они явились вдруг, словно материализовались из пустоты; не успели мы опомниться, как весь дом был наводнен ими. Блохи были повсюду; идя по комнатам, вы чувствовали, как они прыгают на вас и ползут вверх по ногам. Спальни стали непригодными для обитания, и некоторое время мы могли спать только на наших просторных верандах.
Но и блохи не были самыми нежеланными среди малых гостей нашего дома. Черные как смоль крохотные скорпионы обосновались в прохладной ванной комнате. Надумав поздно вечером почистить зубы, Лесли опрометчиво пошел туда босиком и был ужален. Скорпион был всего лишь чуть больше сантиметра в длину, но яд сего изверга подействовал так, что несколько дней Лесли вообще не мог ходить. Скорпионы покрупнее предпочитали район кухни, где они нагло восседали на потолке, напоминая этаких уродливых омаров, променявших водную среду на воздушную.
