У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов
— Сом утащил?
— А то кто же? Запросто! Знаю я одну яму, там сом живет, килограммов на двести потянет.
Колосков привскочил.
— Покажи, Миша!
— Все равно тебе не поймать! Это же надо невод заводить…
— Эх, взглянуть бы хоть!
Миша молчал, как бы обдумывая, стоит Колоскову показывать яму, где живет сом или не стоит?
А сом-то, наверное, был. Самка весной, когда прогреется вода, откладывает икру в травяное гнездо, а самец охраняет… Вот такой сом, наверное, и стоял в яме.
— Одного рыбака сом чуть было не утопил, — продолжает Миша. — Купался он возле камышей, да вон там, отсюда видно, и уцепил его соменок за ногу! А зубы у него, хоть и мелкие, но частые, как щетка… Если что возьмет, так не выпустит. Хорошо — камыш близко. Ухватился тот рыбак, выбрался и сома за собой выволок. Небольшой оказался — шестнадцать килограммов, а чуть не утопил…
Миша поставил на стол локоть, поднял вверх кисть руки.
— Давай, Колосок, на спор! Положишь меня — покажу сома, не положишь — не обижайся.
— Да ладно… Уж лучше не показывай.
— Давай, Колосок! — Мише очень хотелось помериться силами, такой на него спортивный азарт накатил. Колосков колебался.
— У меня есть крючок кованый. Привяжешь к сарычку — как раз для того сома! Ну?
Колосков решился, подошел к столу, сел напротив Миши. Рука его утонула в ручище рыбака.
— Раз, два, начали!
Судьба распорядилась не в пользу Миши. Лицо его напряглось, покраснело и через несколько минут рука коснулась стола, а Колосков, морщась, потряхивал пальцами.
— Ладно, выиграл, — мрачно проговорил Миша. Несмотря на свой гренадерский рост, он оказался слабоват, по-видимому, по причине злоупотребления алкоголем. Поражение произвело на него удручающее впечатление.
— Позорником оказался, — мрачно и долго повторял он сквозь зубы.
…Каждый вечер Колосков садился в рыбацкую смоленую лодочку и отправлялся ловить сома. Так продолжалось несколько вечеров подряд. Колосков неизменно возвращался пустым. Чего только не насаживал он на крючок, больше похожий на багор из пожарного инвентаря, но сом не брал наживку, кидался на нее и отпихивал мордой. Но Колосков не сдавался.
— Ты на лягушку попробуй, сомы любят лягушек, — советовал Миша.
…Мы с Мишей сидели на берегу. Вечер был тихий, теплый. Вода в озере отливала золотом. По гладкой поверхности двигалась маленькая головка змеи, наверное, переплывал озеро водяной уж. Вдруг на том месте разошлись круги и змейки не стало.
— Вот так же исчезла собака, — проговорил Миша, глядя на воду озера. — Ты вот сюда взгляни-ка, — он показал рукой под обрыв.
На топком илистом дне увидел я небольшого сомика, почти занесенного илом. Если бы Миша не показал на него, я бы и не увидел.
— Он мертвый!
— Кто? Это он плотву подкарауливает! Усы выставил, шевелит и ждет. Подойдет глупая плотвичка, он и проглотит.
Сомик не двигался и не походил на живого. Я не мог поверить, что он так долго выжидает добычу, даже илом весь покрылся.
— Он мертвый!
— Спорим — живой! — Миша бросил в воду камень. В том месте, где лежал сомик, поднялось облако ила, «мертвый» воскрес и, вильнув хвостом, скрылся в зарослях водной растительности…
В этот момент на блестящей полоске воды появилась лодка Колоскова. Миша взглянул из-под руки и стал медленно подниматься.
— Колосок поймал большую рыбу!
— Откуда ты знаешь?
— Лодка огрузла, не видишь?
Видно было, что Колосков торопится. Он часто шлепал веслами, плескал в лодку. Ему оставалось проплыть метров двести.
— Эй, на галоше! — закричал Миша, приставив ладони ко рту. — Есть улов?
И тут произошло непонятное. Над лодкой Колоскова поднялось нечто, похожее на толстое бревно, сам Колосков взмахнул руками и взлетел в воздух… Там, где только что плыла лодка, теперь поблескивало на солнце мокрое днище. Несколько секунд мы с Мишей смотрели друг на друга, потом разом спохватились и побежали к моторке.
Колосков плавал около перевернутой лодки и что-то кричал нам. Мы втащили его в казанку.
— Там рыба! — глаза Колоскова сияли, что вовсе не вязалось с его бедственным положением. Огромный сом, едва в агонии не утопивший Колоскова, совсем обессилел и едва шевелил плавниками…
На берегу Колосков курил сигареты и рассказывал, сбиваясь, подыскивая слова и помогая себе жестами.
— Сначала было так… Он ходил внизу, отбрасывал головой приманку. Я боялся его, ей-богу! Как он там ворочался — чудовище! И вот он схватил! Лодку рвануло! Почему я не вылетел — не знаю… Он поволок по протокам и плесам! Таскал долго. Потом стал уставать. Вынырнул у борта лодки! Я ударил… багром! Он нырнул и потащил! Длинный он был, как лодка! Он перестал тянуть и не шевелился. И я устал… Думал, не втащу его. Но справился. Очень просто… Голову приподнял на борт, нажал, навалился и он стал скользить в лодку. Голова была на корме, а хвост на носу лодки. Как он ожил? Непонятно…
— Непонятно… — проворчал Миша. — Ожил бы он раньше, подальше от берега, могли бы и не встретиться. Там дно плохое… Ну да ладно, пропустим по сто за то, что обошлось.
Выпили. Колосков рассказывал, но уже не с таким темпераментом, все больше мрачнел, как-то скис и вдруг заявил:
— А он меня очень расстроил.
— Кто? — Миша рот приоткрыл от удивления.
— Сом!
— Ха-ха! Если расстраиваться из-за каждого сома, то на озере делать нечего…
— Я думал, буду гордиться, — продолжал Колосков монотонным голосом. — Нет, не буду…
— Да брось ты гундеть, — засмеялся Миша, хлопая Колоскова по плечу. — Такой сом — это ящик водки! Завтра приедут знакомые кореша — заберут!
— Я его боялся, — сказал Колосков. — А теперь там пусто…
— Где пусто?
— В той яме!
Миша промолчал, покачал головой и сплюнул сквозь зубы.
Я подошел к берегу. Сом лежал на траве и еще шевелил жабрами, огромный, не меньше двух метров в длину, и, как потом оказалось, весом в девяносто пять килограммов.
ЗЕЛЕНЫЕ ЧАЙКИ
Бурджарское водохранилище, когда плывешь на лодке, не очень привлекательно, даже наоборот — вода мутновата, по всей поверхности плавают какие-то ошметки, а берег усыпан круглыми орешками овечьего помета. Купаться в такой воде неприятно, кроме всего прочего, здесь водятся крупные пиявки с оранжевыми полосками по бокам.
Но стоит забраться на высокий обрыв и взглянуть оттуда, как сразу все меняется. Перед вами дивное озеро с изумрудной водой, прихотливо извивающееся между крутыми желтыми берегами. В обрывах, истыканных норами, гнездятся ярко окрашенные птицы: сизоворонки, щурки, удоды. Но самое удивительное на этом водоеме — зеленые чайки! Будто обрызгало их изумрудной Бурджарской водой, да так и осталось. Сначала думали — летит чайка над водой, а на оперении
