Виктор Балашов - Живи, ирбис!

«Нахимовец» догнал свою баржу, зацепил ее и медленно поволок в сырую мглу. Вслед за ним и буксир, подобрав вторую, стоявшую на якоре баржу, лег на тот же курс.

…По-прежнему мчится над морем упругий ветер. Шумные гряды волн без устали атакуют берег. Рваные облака летят, свиваясь клубами, по ветру. Но как спокойно и отрадно стало на душе у Лины!

…Чу! Горн затрубил в лесу… Ближе. Неужели это ищут ее? Лина закричала, сколько было сил. С треском раздались в стороны кусты, и долговязый Витя Макаров чуть не налетел в спешке на Лину.

— Ребята-а-а! Она здесь! Наше-е-ел! — радостно кричит он.

Через минуту вся ватага у места происшествия. Пионервожатая Вера бережно кладет Линину ногу к себе на колени. Осторожные пальцы заскользили к стопе.

— Вот так больно? А здесь?

Кто-то накинул Лине на плечи сухой бушлатик. Лица ребят серьезны, губы скорбно сжаты.

— Кость цела, — сообщает Вера. — Это просто вывих. Я сама могу вправить, только сначала отнесем тебя в лагерь.

Мальчики здесь же из обломанных сучьев сосны выбирают две толстые палки, продевают их сквозь застегнутые на все пуговицы штормовки, и носилки готовы. Лину бережно несут в лагерь, укутанную целым ворохом сухой одежды. Люся Миловидова то и дело накланяется к подруге. Она смеется, а на ресницах еще поблескивают росинки недавних слез.

— Ты знаешь, Линочек, — щебечет она, — эта наша чудачка — тетя Дуся вначале даже отгоняла Зорика, пока не увидела твою записку. Сигнальщики сразу же — к бухте. «Нахимовец» тут же снялся. Ну, знаешь, в одну минуту! Если б ты только видела, как он мимо лагеря промчался! Ведь ему никакой шторм нипочем. Это только когда он в шторм на якоре прикован, тогда опасно. А на ходу он ни капли воды внутрь не примет. Виталий Владимирович еще раньше говорил, что «Нахимовец» наш хоть в космос посылай, настолько он герметический.

— Постой! Шлюпка-то! — вдруг перебивает ее Лина. — Ведь за ней последить надо. Я ее там, правда, привязала. Но шторм же…

— Так ты и шлюпку спасла? — удивленно спрашивает Вера.

Витя Макаров делает строгое, даже сердитое лицо, когда заявляет:

— Ты, Линка, замечательный парень! Мы, ребята, тебя и раньше уважали, а теперь…

— Да не я это вовсе! — засмущалась Лина. — Если б не Зорик, баржу в щепу бы разбило. Это я вам точно говорю.

…Шторм утихомирился только ночью. Вахтенные видели, как плясали на пологих волнах ходовые огни вернувшегося «Нахимовца». Катер уже не пошел в бухту, а бросил якорь на рейде.

Утром море нежилось под солнцем спокойное, ласковое, как будто и не лютовало вовсе вчера. Лес обсыхал, курясь легким паром.

Лину на «Нахимовце» возили в больницу. Врач нашел, что первая помощь оказана правильно и заверил, что через два-три дня больная сможет ходить… К возвращению катера ребята приготовили костыли из ореховых палок, украшенных затейливой резьбой и выжиганием.

Поход в Калинин пришлось временно отложить. Чтобы иметь после плаванья запас топлива для кухни, решили после обеда заняться заготовкой пней. На лодке с катера привозили стальной буксирный трос и заарканивали им один из пней, нависших над водою. «Нахимовец» пятился назад, пока пружинистый трос не начинал печатать на воде колечки, затем резко подавался вперед. Рывок! Разлапистый пень высоко взлетает в воздух, вздымая тучи пыли. Через секунду-другую раздается могучий всплеск, и похожий на громадного осьминога пень валко покачивается на волнах.

Зорик решил помочь ребятам в меру сил. Как только привозили блестящий трос, олененок начинал суетиться вокруг обреченного пенька, упирался в него рогами, грозно фыркал. И не так-то просто было отогнать расходившегося «помощничка».

Зорик не успокоился и тогда, когда катер поволок на буксире к лагерю целый ворох заготовленных пней. Он все еще скакал по берегу и с разбега бодал каждый встречный пенек.

Через три дня лагерь снимался с обжитого места. Предстояло недельное плаванье в Калинин. Утро выдалось пасмурное. Серые, рябые от дождя волны лениво гонялись одна за другой по морю. Зори к не приходил прощаться.

Под разными предлогами откладывали Люся с Линой отход последней шлюпки на катер. Когда же стало ясно, что какие-то неотложные дела в лесу не позволили олененку явиться, девочки положили на пенек присоленных сухарей, а рядом оставили записку: «Не скучай, Зорик! Мы скоро вернемся!»

…Через неделю поздно вечером «Нахимовец» снова бросил якорь у родных берегов.

А на рассвете тетя Дуся проснулась от странной возни в продуктовой палатке. Крадучись, она подозвала вахтенного. Тот не без опаски заглянул внутрь. И что же? Оказывается, там в полумраке хозяйничал Зорик. Он пробивал копытом крышку каждого ящика и пробовал содержимое на вкус. Рогатого дегустатора, разумеется, выдворили прочь. И тут он, весьма, конечно, некстати, решил поиграть с тетей Дусей — стал гоняться за ней по лагерю. Бедная женщина, подобрав юбку, с визгом бегала вокруг палаток, а Зорик скакал за нею, фыркая от удовольствия, и все больше входил в азарт. Вахтенный догадался вынести кусок хлеба, и за этот скромный выкуп поварихе была дарована свобода.

После благополучного плавания объявили день отдыха, и с самого утра разгорелись игры, в которых Зорик оказывался бессменным водящим. Он будто понимал, что привлекает всеобщее внимание и, что называется, лез из кожи. То он носился восьмеркой между кустами, то выделывал такие замысловатые прыжки, что все покатывались со смеху, то вдруг вставал на дыбы и танцевал вприсядку на задних ногах.

В полдень вся шумная ватага хлынула с берега в море. От поднятых брызг засверкали над водой разноцветные радуги. Пришел час предобеденного купания. Зорик с разгона тоже было влетел в воду (не отставать же от компании!). Правда, тотчас же, ошеломленный, выскочил обратно и угрожающе зафыркал на воду.

Проходили дни. Ребята так привыкли к олененку, что уже не представляли себе, как будут расставаться с ним навсегда. Уходя за орехами далеко в глубь острова, они нередко встречали оленьи следы, хотя самих оленей ни разу не видели.

Но однажды запыхавшаяся Люся Миловидова всполошила лагерь тревожным известием:

— Бежим скорей! Нашего Зорика убивают!

Все гурьбой бросились за нею в лес. По дороге она отрывисто рассказывала:

— Собираю бруснику, слышу — возня за кустами. Выглянула, а там большой олень Зорина бодает!

Долго искали в лесу место происшествия. Наконец нашли. Поляна в низине вся в язвинах от оленьих копыт. Одни следы крупные, глубокие, другие — маленькие, определенно, Зорика. На траве кое-где ягодной россыпью алели пятна крови, и ближний куст кровью обрызган.