Вячеслав Пальман - Песни чёрного дрозда

— Идём к моему очагу, Хоба, потолкуем про жизнь…

Молчанов погладил ещё раз тёплую морду оленя и пошёл вперёд.

Хоба двинулся следом, опустив рогастую голову.

Архыз скакал, разумеется, впереди и только часто и преданно оглядывался. Все никак не мог поверить, что они вместе.

Ну что бы хозяин делал без него?

Ведь он нашёл-то! Он!

В то утро, когда Молчанов познакомился с новыми лесниками Южного отдела и с их начальником Коротычем, он весь остаток дня просидел у Бориса Васильевича.

Тема для разговора была.

С самого первого года, когда организовали заповедник, на его кордонах и в научном отделе главной конторы установилась атмосфера нетерпимости к людям, которые входят в границы охраняемой территории, чтобы поохотиться, срубить дерево или скосить траву. Главная цель у всех работников заповедника формулировалась предельно ясно: после долгих лет несомненной враждебности человека к любому дикому зверю установить на огромном пространстве заповедного Кавказа полный мир, начать эру дружеского, братского отношения к животным. А для этого прежде всего не нарушать сложившихся условностей в природе, предоставить ей развиваться естественным путём, а когда нужно, то помогать животным, попавшим в беду.

В последние годы, покончив с браконьерством, зоологи и лесники заповедника добились своего: тишины в резервате. Это ведь первое условие для нормальной жизни диких зверей, для сближения их с человеком. Опыт приручения отдельных дикарей, начатый ещё Егором Ивановичем Молчановым, теперь продолжал Александр Молчанов. Этот опыт являлся частью главной задачи.

И вот — странная деятельность Капустина, постройка охотничьего дома, наконец, лесники, появившиеся в Южном отделе помимо желания руководителей заповедника. Здесь вдруг возникла какая-то очень деловая, суетливая обстановка, и что она сулила заповеднику, сказать было трудно. А в общем, мир и покой уже нарушены.

— Теперь, — говорил учитель географии Борис Васильевич своему гостю, — когда ты, Саша, сам увидел тревожные симптомы, я хочу высказать своё мнение о мотивах деятельности Капустина. Тут, понимаешь ли… В общем, я убеждён, что мысль построить в черте заповедника гостиницу для приезжих — я нарочно не называю этот дом охотничьим домом, потому что ещё не имею должных фактов, — такая мысль идёт от желания того же Капустина, а может быть, и некоторых других работников угодить каким-то очень нужным для них людям.

— Торговать заповедником? — нетерпеливо спросил Молчанов.

— Не исключено!

Александр задумался. Его открытое всем чувствам лицо помрачнело. Ситуация складывалась необычная. Это не та смертельно-опасная, но открытая до обнажённости борьба, которую когда-то вёл его отец с браконьерами, жадными до наживы. И куда сложнее, чем долгое и опасное сражение с Козинским, которое Молчанов все же выиграл. Как многообразна каста людей, воспитанных в духе полного небрежения к природе! Для них все живое на земле — в лесах, реках, степях — лишь средство потребления. Животные в глазах такого рода потребителей не делятся на травоядных и хищников, все многообразие фауны — от зубров до зайца — они объединяют одним словом — мясо. И многосложный лес — дубы, пихты, буки, грабы, клёны, тополя, ясени, берёзы, сосны, осины, ели — они для удобства называют мёртвым словом «древесина», а луговые и степные травы таким же мёртвым словом — «сено». Они не отличают дрозда от скворца, рябчика от перепела, черёмуху от жасмина, а пролетевшего чирка провожают тоскующим взглядом лишь потому, что он в небе, а не на обеденном столе. Когда их пытаются усовестить и заводят речь об оскудении природы, они неопределённо улыбаются и произносят фразу из мещанского обихода: «На наш век хватит». Что «ихним» веком жизнь не ограничится, а будет продолжаться бесконечно долго, и что в этой жизни непременно останутся жить их дети, внуки и правнуки, — это как-то выскальзывает из сознания.

Но одно дело — рассуждать об отношении людей к природе вообще, другое дело — видеть перед собой определённое лицо. Вот Виталий Капустин. За время пребывания на туристских тропах Кавказа разве не полюбил он природную красу? Можно было думать, что любовь эта — на всю жизнь. Потому и пошёл в университет, проявил способности. Все это жизнь, правда. И тут же кривые капустинские ходы, наём подозрительных людей, охотничий дом, нарушение законов охраны. Словом, разрушительная деятельность. Как это совместить, связать в одно целое? И как заставить самого себя думать, что нет у тебя ничего личного к Виталию Капустину, что неприязнь к нему только из-за разного подхода к делу, а нисколько не из-за Тани…

— Что задумался? — Борис Васильевич смотрел на него всепонимающими глазами. Саша не ответил, только вздохнул, а учитель сказал: — Вариант действительно неожиданный. Один из твоих руководителей в роли твоего противника. Нонсенс. Не очень-то просто поставить его на место, операцию он продумал, механизм запустил. Правда, пока ещё не было стрельбы, не пали звери. Предупредить всегда лучше, чем иметь дело с нарушением норм закона и морали. Ты согласен с таким утверждением?

— Я думаю, как мне поступить… Знаете, недавно Капустин просил у меня помощи. Что ж, помогу. И делу, и лично ему. Не позволю скатиться до преступления. Решено!

— Ты не один, Саша.

— Вы?..

— И мои товарищи из района. Они уже знают. Это отзывчивые люди, они помогут тебе в этом.

Молчанов улыбнулся. У Бориса Васильевича всегда много товарищей. Его бывших учеников можно встретить в городе-курорте, в райкоме, в прокуратуре.

Лишь в конце дня Александр зашёл к Никитиным.

Саша-маленький ещё не спал, возился на полу, где устало и разнеженно валялся сытый Архыз.

— Их теперь водой не разольёшь, — сказала Ирина Владимировна, с улыбкой поглядывая на мальчугана и собаку. — У нас ночуешь, Саша?

— Я на заре в лес ухожу, — сказал он.

— А ружжо возьмёшь? — тотчас спросил Саша-маленький.

Молчанов кивнул. Как же в лесу без ружья?

— И Архыза?

— И его тоже. А потом мы вернёмся. И ты опять будешь играть с ним.

Кажется, такой вариант устраивал мальчугана. Во всяком случае, он не протестовал.

Елена Кузьминична заговорила о том, что ей пора возвращаться домой, но хозяйка не хотела об этом и слушать. Тихонько от Саши она шепнула:

— Вот когда приедет Таня… Как же можно не увидеть её?

Между собой старые женщины уже обо всем договорились.

Разве они не достаточно хорошо знали мысли и чувства Саши Молчанова?

Ранним утром, едва начало светать, Александр ушёл, захватив и Архыза.