Вячеслав Пальман - Песни чёрного дрозда
Хоба прошёлся вдоль самшитового подлеска, обрывая гирлянды лишайника. Туман упал сверху, и в чёрном, мокром лесу сделалось ещё глуше. Словно в подводном царстве. Призрачные завесы окутывали лес, звуки слышались глухо, от чёрной земли исходили острые запахи, и за пять метров все скрывалось в серо-зеленом тумане, как в воде.
Утолив голод, Хоба заторопился. Не довольно ли топтаться в мокрой и чёрной глухомани, где запросто можно потерять ориентировку и оказаться в какой-нибудь западне рядом с голодной рысью. Каким-то шестым ощущением, свойственным, наверное, только дикарям, Хоба нашёл верный путь и, чутко вслушиваясь в молчание мокрого леса, опять пошёл, но уже краем горы, а не ущельем, в сторону вчерашнего зова.
Немного позже солнцу удалось все-таки одолеть туманную хмару. Воздух очистился, путь просматривался лучше и дальше. На дороге возникла буковая роща, весёлая, светлая и редкая, похожая на парк. Потом начался каштанник. Где-то внизу, откуда доносился гул реки, послышался задорный свист дрозда, разноголосое чириканье мелких пичужек.
Приблизившись к густой заросли рододы, плотно укрывшей весь нижний склон горы на спуске в речную долину, рогач сперва замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, даже попятился в тень сломанного грозою дуба. Что-то ему не понравилось в насторожившейся черноте кустарников. Он не видел никого, нос его пока не чуял опасность, но появилось такое ощущение, словно за ним пристально наблюдают из тьмы, густо скопившейся под скалами, оплетёнными рододой.
Тихо отступая, серой тенью крался олень по лесу, обходя место, которое показалось ему опасным. Он вздрогнул, когда из долины под горой, теперь совсем близко и ясно, снова раздался печально-зовущий звук охотничьего рога. Наконец-то!.. И почти одновременно поток влажного воздуха, насыщенного испарениями джунглей, принёс ему новый запах, знакомый запах.
Олень остановился, как-то очень игриво выгнул шею, выставил вперёд рога, и эта дерзко-смешная поза тотчас вызвала к жизни новую картину, вместе с которой в безмолвный лес ворвалась радость.
Из-под кустов рододы вылез смущённый черно-белый волк.
Архыз…
Ещё ранним утром он убежал от хозяина, устроившегося ночевать на террасе реки, куда не так густо доносился грохот воды, и почёл своим долгом предпринять самостоятельный поиск оленя, которого долго и настойчиво звал к себе Молчанов. Архыз обежал все ближние склоны, исследовал не одну звериную тропу, спускающуюся с гор к воде, рискнул подняться в пихтовые леса и уже совсем потерял было надежду отыскать след знакомого оленя, когда наконец по особому крику сойки, предупреждающему крику, понял, что кто-то спускается поперёк крутосклона и этот кто-то не постоянный здесь жилец, а пришелец, за которым бдительная сойка не могла не присмотреть, как дворник присматривает за новым человеком, вошедшим в его жилищное ведомство.
Архыз сделал охотничий полукруг и наткнулся на запах. Шёл Хоба, в этом овчар ни капельки не сомневался.
Спрятавшись, он выждал, пока рогастый приятель не появился в поле зрения и потом уже сидел под рододой, желая, видимо, попугать или, может быть, хотел пропустить мимо и идти следом, но олень оказался более чутким и своим манёвром расстроил игру.
Дальше произошло все точно так, как случалось уже много раз.
Архыз пружинисто обежал своего друга, заключил его в круг и, раскрыв пасть, начал делать вид, что нападает и сейчас вот съест. Олень принял игру, ловко поворачивался, и с какой бы стороны ни оказался прыткий овчар, перед ним непременно возникали грозно приспущенные рога. Так поиграв, они успокоились, овчар полежал немного, Хоба прошёлся невдалеке, оборвал в двух-трех местах веточки ольхи, а тем временем Архыз встал и деловито побежал краем рододы вниз, Хоба пошёл за ним. Где овчар, там и Человек.
Долина горной реки встретила собаку и оленя не только шумом падающей, грохочущей, играющей воды, но и приятной картиной. Здесь все было другим, чем в лесных урочищах на спуске с перевалов — веселей, чище, светлей и даже звучней. Иной, более тёплый мир.
Деревья в долине стояли редко, и потому кроны их разрастались округло и пышно. Не чёрные пихты, не железные самшиты, а светло-зелёный орешник заполнял пространство между деревьями. Яркие поляны в цветах и зеленой траве кое-где украшали берег реки. Много диких груш и яблонь манили ещё не созревшими плодами, а черешни — так те стояли просто чёрные от мелких, уже спелых ягод. И всюду пели чижи, зяблики, славки, пеночки, синицы, лазоревки, крапивницы. Редко, звучно и как-то царственно щёлкали дрозды. Словом, радостный лес, полный жизни и весёлых красок.
Отличное место для дружеских встреч.
Солнце надёжно прорвалось сквозь облака, высветило поляны с диким клевером и все многоэтажное строение из зелени, воздвигнутое природой. Дерзкие лучи пробрались до самой земли, а ударившись о воду, родили такой каскад голубизны и многоцветных радуг, что смотреть больно — весело и больно, потому что все эти радуги над маленькими водопадами и порогами из чистейшей воды переливались красками и только-только не пели.
Весёлый, резвый Архыз опередил оленя, выскочил на пригорок, где синий дым выдавал присутствие человека, и, обежав костёр и хозяина у костра, снова исчез в лесу.
— Ну, кажется, нашёл, — вслух сказал Александр. Он тут же отставил кружку с чаем, поднялся, накинул на плечи куртку и пошёл через орешник за овчаром. Но, подумав, вернулся, достал из рюкзака хлеб и соль, посолил краюху и только тогда зашагал навстречу оленю, которого очень хотел видеть.
Хоба стоял за стволом толстой груши и ждал.
— Сюда, Хоба, ко мне, — приговаривал Молчанов, остановившись в десятке метров от оленя. В протянутой руке у него лежал хлеб. Аромат желанного лакомства щекотал ноздри рогача. Разве выдержишь такое искушение?
Через две минуты Человек и олень стояли уже рядом. Хоба смачно жевал, пуская слюну, а Молчанов гладил его шею, рога, осторожно ощупывал припухлость на груди, скрытую мохнатой шерстью, и что-то весело говорил. Звук его голоса успокаивал, убаюкивал оленя. Вот теперь он не ощущал себя одиноким! И не тоску, не грусть выражали сейчас его удивительные, блестящие глаза, а полное удовлетворение, покой и тихую детскую радость, какая бывает у мыслящих существ в ту пору, когда все вокруг хорошо, чисто и спокойно.
— Идём к моему очагу, Хоба, потолкуем про жизнь…
Молчанов погладил ещё раз тёплую морду оленя и пошёл вперёд.
Хоба двинулся следом, опустив рогастую голову.
Архыз скакал, разумеется, впереди и только часто и преданно оглядывался. Все никак не мог поверить, что они вместе.
