В. Васильев - Два года в тундре
Торговля продолжалась дня три-четыре. За эти дни почти все население района успело перебывать на ярмарке. К этому же времени был приурочен, и первый районный съезд советов. На съезд прибыли уполномоченные с верховьев реки Яблоновой и Еропола и ламуты с рек Майна и Саламиха. Бывшая церковь, превращенная ныне в школу, с трудом вмещала делегатов и всех желающих присутствовать на съезде. Уполномоченный округа открыл съезд вступительным словом, которое поочередно переводилось тремя переводчиками — чукчей, чуванцем и ламутом.
Одобрительным «-И-и-и-и» (знак полного согласия) приветствовали делегаты докладчика, когда он говорил об организации власти местного населения, о помощи беднякам и задачах советской власти.
— Валюмаркин (поняли)? — спрашивал переводчик.
— Валюмаркин! — хором отвечали делегаты.
Для облегчения работы съезда делегаты были разделены по национальностям на три секции. В секциях долго обсуждались назревшие организационные вопросы и, наконец, приступили к составлению наказа первому районному исполнительному комитету и делегатам на окружный съезд. Туземцы один за другим выступали с предложениями и пожеланиями. Общими во всех трех секциях требованиями были: перенести районный центр из Маркова ближе к кочевьям, хотя бы в Еропол, постройка здесь школы, интерната и больницы, улучшение и расширение ассортимента товаров на фактории и, наконец, оказание возможно большей помощи вновь организоваиным колхозам. На съезде докладчик районного правления интегралкооперации сообщил о целях и задачах своей организации и обратился к присутствующим с призывом вступить в члены кооперации. После заседания у его стола образовалась длинная очередь будущих пайщиков. Замечательнейшим событием для всех присутствующих было то, что женщины впервые заседали на равных правах и сообща решали вопросы о новой жизни.
Непрерывно в течение работы съезда в помещение школы входили новые люди, и нередко бывало так, что делегаты вдруг замолкали и, указывая на пришедшего новым для них русским словом «кулак», давали знать, что они уже научились определять своего массового врага. К концу съезда оформилось три колхоза-артели. Наиболее многочисленный из них — чуванский колхоз на Ерополе — пожелал называться именем вождя партии тов. Сталина. К этому колхозу была прикреплена красная яранга-школа; вторая такая же яранга была передана чукотской артели на реке Саламиха.
На третий день съезд закончил свою работу, после чего сразу же открылось первое заседание исполнительного комитета, на котором был выбран президиум и утвержден план нового строительства. Далекая окраина окончательно стала советской.
На ярмарке Меньшикову удалось купить ездовых оленей, и таким образом летний транспорт был обеспечен. Тут же договорились с чтванским колхозом о том, что он будет пасти купленных отрядом оленей вместе со своими табунами до летней кочевки, после чего выделит четырех пастухов для обслуживания экспедиции.
Часть груза отряда была отправлена с чуванцами на реку Еропол в лагерь колхоза. Небольшое количество продовольствия было послано с чукчами в верховье реки Яблоновой, чтобы летом было легче итти на оленях по горной тундре. Во время ярмарки из Маркова подъехал Васильев со своими сложными инструментами, возбуждавшими всеобщее любопытство у местных жителей. В помещении экспедиции все время толпился народ. Сначала приходили ламуты, с которыми Меньшиков вел длинные разговоры о продаже вьючных оленей. Ламутов сменяли чукчи и чуванцы, с которыми пришлось договариваться о проводниках. Гости заходили просто почаевать. Северный обычай требовал широкого госте приимства, и поэтому чай с галетами не сходили со стола, а сотрудники экспедиции по очереди исполняли роль хозяек.
Иногда госта приносили с собой подарки в виде местных лакомств: оленьих языков и костного мозга. Экспедиция в свою очередь одаривала посетителей табаком, чаем и галетами. Бывало так, что не все могли разместиться за столом, и тогда приходилось устраиваться на полу вокруг вьючных чемоданов и ящиков. В помещении все время находился переводчик, с помощью которого и велись все разговоры.
На другой день после съезда делегаты уехали на окружной съезд советов. Постепенно уходили в горы чукчи и ламуты. Торговали только опоздавшие на ярмарку.
Фактория спешно отправляла в больших мешках пушнину. Нарта за нартой покидали поселок с ценным грузом, так как оставлять меха в Ерополе до лета было нельзя. Здесь их негде было хранить, и, кроме того, летняя перевозка по порожистой реке была очень опасна, так как можно было или подмочить, или совсем утонить пушнину.
По окончании всех дел Меньшиков и Дорошенко направились в Марково. Ехать решили по реке Бараньей, чтобы обследовать новые места. Исполнение этого намерения затруднялось тем, что дорогу знали только еропольские камчадалы, но у них не было пригодных для этого пути собак. Марковские жители дороги не знали, а поэтому категорически отказывались сопутствовать членам экспедиции. Выручил Елизарыч.
Иван Елизарыч Собольков, чукча по национальности, давно уже забыл родной язык и с большим трудом объяснялся со своими родичами. Еще ребенком его усыновил русский купец Собольков, и с тех пор до самой революции Елизарыч работал на своего «благодетеля» в роли бесправного батрака, получая за свою работу только питание и одежду. Жизнерадостный, работящий Елизарыч был отличным каюром. Лучшего спутника нельзя было и желать. Корма для собак было всего на четыре дня для двух упряжек. Надо было спешить, поэтому решили выехать на другой день рано утром. С вечера поделили поровну корм, распределили на две нарты груз, уложили палатку и продовольствие и отправились к старику Березкину, чтобы расспросить о предстоящей дороге. Утром выехали до света. По накатанной дороге быстро добрались до реки Бараньей. Резкий ветер дул из долины, обжигая лицо. Это, как говорили камчадалы, «хиузное» место, славилось своими постоянными ветрами.
В устье реки находились летники, состоящие из нескольких домишек, приютившихся среди зарослей ивы. С гор спускались лиственичные леса.
По берегам ветер сдул с гальки весь снег и только с подветреной стороны островов оставались снежные тропочки, по которым и можно было, переходя от острова к острову, двигаться вверх по реке. Вскоре острова кончились и река заметно сузилась. Снегу стало больше. По пути приходилось часто останавливаться, чтобы взять интересные образцы горных пород и зарисовать местность. Чем выше по реке поднимались путники, тем слабее становился ветер и рыхлее делался снег. Скоро пришлось стать на лыжи, чтобы прокладывать дорогу для собак. Нередко в помощь собакам приходилось самим тянуть нарту, так как лыжи плохо уплотняли сыпучий снег, передовики глубоко проваливались и быстро уставали. Горы подступили ближе к реке, берега которой стали обрывистее. Из-под снега во многих местах черными пятнами выступали горные породы. Меньшиков то и дело отбивал образцы и делал замеры.
