Эрик Кольер - Трое против дебрей
— Может быть, волки съели мать, — вздохнув, высказала предположение Лилиан.
— Возможно.
Я встряхнул поводьями, и лошади тронулись. Когда наступи ла следующая передышка, я мрачно сказал:
— Еще немало лосей погибнет в лесу, прежде чем стает снег.
Часы, которые мне подарила Лилиан на рождество 1931 года, еще не сломались и хорошо показывали время. Я завел их перед отъездом, но с тех пор ни разу не посмотрел на них. Даже мысль о том, чтобы снять варежку и вытащить часы, была настолько неприятна, что я тут же гнал ее прочь. Было гораздо важней сохранить тепло в пальцах, чем знать, который час.
Зашло солнце, и серые тени легли у горизонта на севере. По моему расчету мы проехали восемь миль за такое же коли чество часов. С ноздрей наших коней свисали ледяные сосульки восьмидюймовой длины. Лошади посерели от замерзшего пота. У занесенной снегом дороги мы увидели одинокую пихту. Возможно, что она была крепким молодым деревцом, когда Колумб приехал в Америку. Ее ствол достигал пяти футов в обхвате, а мощные ветви почти не согнулись под тяжестью снега. Лошади остановились у дерева, как бы почувствовав свою собственную усталость. Они стояли, опустив головы, тяжело дыша.
— С них довольно, — заключил я. — Лошади выбились из сил.
Лилиан откинула одеяла и осмотрелась.
— Я так окоченела, — вздохнула она, — что, кажется, уже никогда не смогу снова ходить.
В течение последних четырех часов Визи лежал в санях, закрытый несколькими одеялами и сеном. Но теперь он внезапно выкарабкался оттуда и жалобно произнес: «Я хочу есть».
Ветки пихты задерживали снегопад, и под ними слой снега был лишь в два фута глубиной.
— Это место ничем не хуже других, — сказал я, — а может быть, и лучше. Вот и наш отель. Ты и Визи лучше посидите в са нях, пока я займусь лошадьми.
Я распряг лошадей, прикрыл их попонами и дал им охапку сена. Поблизости не было ни озера, ни ручейка, где можно было бы прорубить лед. И так как не было воды, лошадям пришлось есть снег.
Накормив лошадей, я расчистил под деревом площадку в десять на двенадцать футов. Теперь Лилиан и Визи могли вылезти из саней, не попав в снег. Сгущались сумерки. Не приходилось надеяться, что проглянет луна. Поэтому я решил не тратить сил и времени на устройство палатки. Вместо этого я расстелил ее под деревом и навалил на нее одеяла и посуду.
Даже при снеге в несколько футов глубиной и при минусовой температуре бивуак без плитки или палатки может быть достаточно теплым и удобным, если знать, как его устроить. Как ни враждебно выглядит зимняя лесная чаща в холодном наряде, в лесу немало средств, которые, умеючи, можно использовать, чтобы смягчить враждебность природы и заставить ее сменить гнев на милость.
Быстрота действий была ответом на холод, охвативший нас, как только мы вылезли из саней. Именно ради такого случая мы захватили с собой из хижины сухой хворост, и через несколько секунд у нас пылал костер. Мы с Лилиан встали на снегоступы. Я прокладывал лыжню, направляясь к ближайшим зарослям мо лодого пихтарника, Лилиан следовала за мной. Мне достаточно было одного удара топора, чтобы срубить молодое деревцо. Лилиан брала в охапку по пять-шесть штук сразу и тащила к костру. На долю Визи досталось втыкать в снег основания деревьев, чтобы снова придать им вертикальное положение. В лесных дебрях не только детеныши диких зверей должны с ранних лет уметь заботиться о себе.
Через десять минут наш бивуак был окружен плотной сте ной «рождественских елок». Эта «стена» не только защищала нас от ветра, но и служила нам чем-то вроде рефлектора, отражая тепло, идущее от костра, и концентрируя его у ствола пихты. А при достаточном количестве дров, сложенных внутри окружавшего нас кольца из пихт, костер мог гореть всю ночь, и в нашем бивуаке могло быть достаточно тепло, какая бы ни была температура за его пределами.
Предоставив Лилиан заниматься ее кастрюльками и сковород ками, я нарубил сухих сосен, наколол трехфунтовые поленья и сложил их в бивуаке. К этому времени подоспели отменные оленьи бифштексы, а в ведерке у горячих углей костра настаивался целый галлон крепкого чая. Мы примостились у костра по-индейски, на корточках, и занялись едой.
Путешествие при минусовой температуре вызывает зверский аппетит, а когда вы затем слишком плотно поели, вас охватывает какое-то умственное и физическое оцепенение. Проведя целый день в пути по такой погоде, присядьте у печки на несколько секунд, и вы тут же почувствуете сонливость, а через минуту или две крепко уснете. Здесь костер заменял нам печку, а ствол ста рой пихты и кольцо из молодых пихточек — нашу хижину. Как только мы поужинали и вымыли посуду, нас охватило дремотное состояние. Мы зарылись в одеяла на подстилках, которые Лилиан сделала из пихтовых веток, и, совершенно обессиленные, тут же уснули.
Чуть начало светать, как я развел огонь. Лилиан высунула голову из-под одеял, когда я набирал снег в ведро, чтобы поставить его таять на костре. Она закашляла, вдохнув морозный воздух. Ветер рвал верхушки деревьев, и снег летел сквозь «стену» из молодых пихт.
— Лучше не вылезай из-под одеял, пока я не сварю кофе, — посоветовал я, закутываясь в свою овчину.
Лилиан охотно воспользовалась моим советом. Я дал ей чашку кофе.
— Опять идет снег, — ворчал я. — Черт его побери, этот снег. Снова ветер, как раз с северной стороны. Вчера было плохо, а сегодня будет сущий ад.
И действительно, это был ад. Мы пустились в путь на рассвете. Снег колол нам лица. Лошади сначала заартачились, почувствовав прикоскновение холодных шлей, а затем, брыкаясь и фыркая, медленно тронулись в путь.
Делая частые остановки, они тянули поклажу еще на протяжении пяти миль. Чаща стала редеть. Впереди уже можно было разглядеть однообразную, чуть-чуть волнистую гладь прерий.
— Равнина Озерных Островов, — буркнул я таким тоном, как если бы возвещал о нашем прибытии к воротам ада.
Летом Равнина Озерных Островов — место вполне приятное. Там достаточно питьевой воды в нескольких изолированных озер ках. Тут и там разбросаны небольшие заросли осин и сосен, где могут отдохнуть в тени пасущиеся стада. Ранней осенью тысячи уток и сотни канадских казарок с гоготаньем и кряканьем опускаются на озера, а луговые тетерева хоронятся в траве, заслышав шум крыльев ястреба или совы, почуявших легкую добычу. И даже в самые жаркие августовские дни нежное дуновение колышет верхушки трав. И ветер (восточный или западный, северный или южный) несет с собой освежающую прохладу.
Иное дело зимой. Озера покрыты не менее чем двухфутовым слоем льда. Утки и гуси улетели далеко на юг. Луговые тете рева скрылись в чаще леса. Только ветер остался здесь.
