Гарет Паттерсон - Там, где бродили львы (с иллюстрациями)

Я уже упоминал, что наш преждевременный отъезд из Макгадикгади в итоге обернулся для нас большой удачей. Сейчас самое время продолжить эту тему. Распрощавшись с Титусом, мы рискнули предпринять короткую разведывательную поездку в расположенный неподалеку к северу национальный парк в котловине Нксаи. Однако, как и в Макгадикгади, пески Калахари и здесь оказались слишком опасными для нашей маленькой машины. Мы повернули назад и вскоре остановились под неким экзотическим деревом, чтобы рассмотреть неизвестные плоды. Когда же я попытался тронуться вновь, мотор не завелся, и я решил, что сел аккумулятор. В конце концов мы все же поехали. Позже мы сделали остановку в Гвета и убедились здесь, что аккумулятор действительно не работает. С помощью нескольких местных жителей мы завели машину, толкнув ее под уклон, двинулись в сторону Ната и вскоре остановились в маленькой деревушке.

Здесь я разговорился с коренным жителем народности тсвана – назову его Дэвидом. Позже вам станет ясно, почему мне не хотелось бы открывать его настоящее имя, коль скоро он так много сделал для меня. Дэвид прекрасно разбирался в механике и с радостью согласился помочь мне. Мы совместными усилиями заменили реле, проверили стартер и снова попробовали завести машину. После безуспешной попытки мы использовали сильно севший аккумулятор с допотопного лендровера Дэвида, но мотор, сделав несколько оборотов, каждый раз упрямо останавливался. Нам все время казалось, что машина вот-вот поедет, и я уже четыре раза пожелал счастливо оставаться Дэвиду и множеству собравшихся зевак. Но каждый раз вслед за этим приходилось вытаскивать все из автомобиля, чтобы извлечь из-под сиденья злополучный аккумулятор. Не надо было быть квалифицированным механиком, чтобы понять: поломка в самом генераторе, и починка займет гораздо больше времени, чем я предполагал. К счастью, у меня были запасные части, и, благодаря содействию Дэвида, я мог надеяться, что кое-как доберусь до Ната, ибо не хотелось далее втягивать его в мои проблемы. Все же с помощью нашего любезного помощника, позволившего нам подзарядиться от его изрядно истощенного аккумулятора, мы через три часа смогли отправиться в путь.

Когда я сел за руль и Дэвид почувствовал, что на этот раз мы действительно уезжаем, он отозвал меня в сторону и спросил: «Тебе нужны шкуры – лев, леопард, зебра?» Я пришел в замешательство, но он, истолковав мои колебания по-своему, добавил с выражением: «У меня есть и бивни слона, много бивней». Итак, мой благодетель, человек, столь охотно оказавший мне дружескую помощь, в свободное время занимался браконьерством. Я спокойно ответил ему, что, хоть он и друг мне, не следовало бы обращаться ко мне с такими вопросами. Я поведал Дэвиду, что моя профессия – это охрана природы и что в свое время моим основным занятием здесь, в Ботсване, было ловить людей вроде него. На этот раз не по себе стало моему собеседнику. Он, должно быть, подумал в тот момент, насколько жестокой оказалась судьба по отношению к нему. Как можно мягче я сказал ему, что я ценю его сегодняшнюю работу по достоинству. Но, добавил я, он не должен так безрассудно рисковать, и его обязанности перед семьей требуют прекратить противозаконную деятельность. Напуганный этим эпизодом, он, возможно, и прекратил бы браконьерство. Но, случись ему оказаться в нужде, он, увы, снова возьмется за дело, смертельно угрожающее дикой природе всего континента.

К своей досаде, я знал, что, не будь заманчивых предложений со стороны, добросердечный Дэвид, будучи человеком благородного склада, никогда бы не ввязался в опасное дело и не стал бы зарабатывать шальные деньги незаконной охотой на животных и продажей всего того, что нельзя было использовать в пищу. Как всегда, основную выгоду извлекает делец, нанимая на грязную и рискованную работу людей наподобие Дэвида и почти ничем не рискуя.

В Африке до сих пор существует большой спрос на шкуры и слоновую кость. Легальная продажа по номинальной стоимости вторичного сырья, получаемого при изъятии излишков животных местными охотничьими управлениями, в принципе полезна, поскольку дает дополнительные средства для деятельности заповедников. При этом, однако, такая практика создает определенную альтернативу для покупателя. Если, к примеру, неразборчивый в средствах человек может законно приобрести шкуру льва за тысячу двести фунтов, упустит ли он возможность купить через знакомых такую же шкуру всего за четыреста фунтов? Увы, такова человеческая натура.

Я покидал Дэвида с горьким чувством. Была ли простой случайностью моя встреча с ним и его рассказ о том, что у него есть шкуры и что он сам убивал животных?

Другой похожий случай произошел со мной, когда я попытался несколькими днями позже купить в другом месте вяленое мясо, по-местному «билтонг». Я спросил хозяина магазинчика, не мог бы я купить у него законно заготовленный билтонг, приготовленный из мяса диких копытных (ограниченное число лицензий на отстрел дичи продается гражданам Ботсваны). Мой собеседник был якобы шокирован вопросом и, насторожившись, резко ответил: «Конечно, нет. Здесь поблизости нет диких животных, да и охотничий сезон давно закрыт». Он вытащил вяленое мясо и, указывая на него, сказал: «Вот есть говядина». Я поблагодарил его, но продолжал думать о том, чем была вызвана его недружелюбная реакция на столь невинный, казалось бы, вопрос.

Мясо оказалось прекрасно провяленным и в меру постным. Однако, поскольку я питался мясом диких животных почти ежедневно во время работы в заповеднике Северного Тули, дегустация покупки не оставила у меня ни малейших сомнений в том, что передо мной была дичь. Теперь мне стало понятным поведение торговца. Мясо попало к нему окольными путями.

Печально, что закон, позволяющий местным жителям использовать естественные природные запасы разумным и организованным путем, недостаточно совершенен. Но, опять же, все мы люди, и, вероятно, в этом-то и таится корень зла.

Пока мы ехали в сторону Ната, нам вдруг стало ясно, насколько счастливо мы отделались тогда в Макгадикгади, вовремя повернув назад. Если бы неполадки с мотором начались в заповеднике, мы бы оказались воистину в угрожающей ситуации. Мы находились тогда примерно в сорока пяти километрах от главной дороги, а питьевой воды у нас оставалось всего на пять-шесть дней. Если бы мы не встретили здесь никакой другой машины (а именно это и было наиболее вероятно в такое время года), нам предстояло бы, опасаясь остаться без воды, идти пешком к шоссе, двигаясь ночью во избежание дневного зноя. Такое путешествие трудно было бы назвать приятным.

Мы провели день в Ната, заменяя двигатель. Пришлось также промывать карбюратор и чистить кондиционер, засорившийся тонким летучим песком Калахари. Машина снова шла как новая, и мы выехали рано утром, взяв курс на Казенгула, Касане и национальный парк Чобе. Он расположен на крайнем севере Ботсваны, там, где встречаются воды двух легендарных африканских рек – Замбези и Чобе. Ливингстон, побывавший здесь, назвал водопад, низвергающийся вниз примерно в ста километрах ниже слияния этих рек, в честь своей королевы водопадом Виктория. В районе Чобе сходятся в одной точке границы четырех государств: с запада, словно указующий палец, простирается так называемая Полоса Каприви, принадлежащая Намибии; с севера, востока и юга сюда подходят владения Замбии, Зимбабве и Ботсваны. Эти места лежали впереди примерно в трехстах километрах, и недавно заасфальтированная дорога делала их неправдоподобно доступными, если сравнивать с тем, что было во времена Ливингстона.