Джон Кац - Год собаки
Я спросил — просто из любопытства, разумеется, — как, по ее мнению, уживется щенок с Джулиусом и с Девоном, который только-только начал ощущать себя в безопасности. Что ж, ответила Диана, она уверена, что Джулиус возражать не будет. Если уж он Девона не испугался, конечно, не испугается игривого и ласкового малыша!
И она нарисовала мне такую картину: я работаю, Джулиус, как всегда, дремлет у моих ног, а Гомер и Девон носятся по двору, роют норы, играют друг с другом. Двум овчаркам всегда найдется чем заняться вместе, так что мне не придется уделять им много времени. А Девон научит Гомера всему, что должен уметь настоящий бордер-колли.
В ее словах была неоспоримая логика. Я стремился к тому, чтобы Девон бегал и играл до изнеможения, но чаще случалось наоборот — первым выдыхался я сам. Быть может, нам стоит разбиться на пары: я — с Джулиусом, Гомер — с Девоном. Пожалуй, в этом будет смысл. Однако дрессировка… и клочья собачьей шерсти на одежде… и счета от ветеринара… и прогулки…
Всю дорогу домой я размышлял об этом, но так и не принял решения. Через три недели после возвращения я отправился в Чикаго на съемки «Шоу Опры Уинфри», где мне предстояло рассказывать о своей книге «Бегом в горы». За неделю до того продюсер Опры вместе с командой операторов приехал в нашу горную хижину, чтобы снять меня, Полу, Девона и Джулиуса. На пленке мы гуляли по лугу и вдоль озера.
Во время шоу Уинфри внимательно смотрела пленку. Когда начался перерыв на рекламу, она склонилась ко мне и заговорила с удивительной теплотой и открытостью:
— Какие прекрасные у вас собаки! — По тону, каким это было сказано, я сразу опознал в ней собачницу. — У меня тоже есть парочка. А это бордер-колли?
Я коротко рассказал ей историю Девона. Легко было понять, почему Уинфри так популярна: она из тех людей, которым хочется доверять. Не теряя времени, я решил спросить у нее совета.
— Госпожа Уинфри, — обратился я к телевизионной жрице, — та заводчица, у которой я взял Девона, сейчас предлагает мне щенка. Говорит, он очень милый и ласковый. Не знаю, что делать: мы сейчас совсем не можем обзаводиться третьей собакой…
Она внимательно посмотрела мне в глаза — и я понял, что не смогу ей солгать.
— А вы хотите его взять?
— Ну… да. Сам не понимаю почему, но очень хочу.
— Так возьмите его, Джон, — решительно ответила она. — Если вы действительно этого хотите — сделайте.
Пауза кончилась, камера повернулась к нам, и мы вернулись к интервью.
После шоу я бросился к телефону, чтобы позвонить Поле. Она уже слышала о щенке, но я уверял ее, что все это чистые фантазии. Она, однако, мне не верила, и, как выяснилось, была права.
— Милая, у меня отличная новость, — сообщил я. — Опра посоветовала нам взять щенка!
— Что?
— Опра! Опра Уинфри только что сказала, что мне стоит взять щенка, если я действительно этого хочу. А я действительно хочу!
— О боже! — только и ответила моя жена.
Встреча и прощание
Вспомнив нашу первую встречу с Девоном, я попросил Диану отправить Гомера самолетом в Олбени — небольшой и довольно тихий аэропорт. Там, думалось мне, наше знакомство пройдет спокойнее. А сразу после знакомства мы поедем в горы, где ему будет легче освоиться.
Я не ожидал никаких трудностей. Диана рассказывала, что у Гомера спокойный, веселый и добродушный нрав; за всю свою шестимесячную жизнь он не испытал никаких серьезных потрясений. Он не станет ссориться с Девоном или подвергать сомнению его авторитет. Борьба за власть Гомера не интересует.
— Он один из немногих псов, в которых даже Девон не увидит никакой угрозы, — обещала Диана.
Джулиус меня не беспокоил. С возрастом он становился все спокойнее и флегматичнее. Теперь ему хватало одной утренней прогулки; потом он мог спокойно дремать весь день, довольный тем, что мы с Полой рядом. С ним, думал я, проблем не будет.
Итак, ноябрьским вечером я посадил Девона в «трупер», и мы отправились в аэропорт Олбени, расположенный примерно в часе пути от моей лесной хижины. Девона я оставил на заднем сиденье, а сам пошел знакомиться с новичком.
На этот раз переноска не дергалась в руках у носильщиков. Женщины-багажные служащие, выкатившие ее мне навстречу, заглядывали внутрь и умильно ворковали.
— Какой лапочка! — говорили они. — Все старается нас лизнуть. Ну что за прелесть!
Я открыл переноску — щелк! — и просунул руку внутрь. Гомер забился в угол. Что-то во мне его напугало: он дрожал. Я дотянулся до него, пристегнул к ошейнику поводок и осторожно потянул его к выходу. Яркие огни, багажная «карусель» и огромный незнакомец в бейсболке «Янки», как видно, привели щенка в ужас. Я взял его на руки, а какой-то добрый самаритянин, наблюдавший за нашей драматической встречей, предложил понести переноску.
В Гомере меня больше всего поразили — и продолжают поражать — глаза: огромные, яркие, необыкновенно выразительные. В остальном вид у него был далеко не такой впечатляющий, как у Девона. Вместо гладкой блестящей шкуры — взъерошенная щенячья шерсть. Девон немного походил на волка, Гомер — скорее на лисичку. В Девоне с первого взгляда чувствовалось благородство, гордость, несгибаемая воля; Гомер, казалось, был создан для того, чтобы беззаботно бегать и играть. Девон был красив, даже величествен; к Гомеру куда больше подходило слово «милый».
Однако он, как и Девон, с интересом оглядывался по сторонам, жадно впитывая все новое и незнакомое, что представало его взору.
Выйдя на улицу, я поблагодарил своего благодетеля и повел робеющего Гомера на поводке к фургону, чтобы познакомить его с новым товарищем. Какой разительный контраст с прибытием Девона! — думал я.
К другим собакам Девон, как правило, был равнодушен. Ни разу он не нападал на чужих собак, хотя иной раз гавкал на тех, кто чересчур нахально лез ему в самую морду. Тем более поразило меня то, что произошло дальше.
Едва я открыл дверцу фургона, как Девон с рычанием вылетел наружу, опрокинул Гомера и попытался вцепиться ему в горло. Гомер отчаянно завизжал.
Я отшвырнул Девона пинком. Он воззрился на меня в ярости, вполне мне понятной. Его мысли были ясны, как книга: «Знаю, что ты задумал, — как бы говорил он. — Так вот, имей в виду: пока я жив, эта малявка не войдет в нашу машину, в наш дом, в нашу жизнь! Я заслужил место рядом с тобой — а для него здесь места нет и не будет!»
Гомер (у него, как я скоро узнал, имелась склонность драматизировать события) продолжал визжать и скулить так, словно его режут. Я взял его на руки и посадил на одеяло, расстеленное на переднем сиденье, потом перегнулся назад и на всякий случай пристегнул Девона к ручке дверцы. Девон сердито зарычал, и Гомер снова взвизгнул.
