Зелёный шум - Анатолий Иванович Дементьев
Вдруг до моего слуха долетел звонкий лай. Здесь кто-то уже охотился. Гон как будто поворачивал в мою сторону. На всякий случай я остановился за берёзкой и приготовил ружьё. Среди деревьев промелькнул заяц, исчез и снова показался. Он бежал ко мне. Негромко прозвучал выстрел, косой упал в снег.
«Дёрнула же меня нелёгкая, — с досадой подумал я, только теперь сообразив, что наделал. — Где-то здесь должен быть и сам хозяин. Придётся отдать добычу и извиниться. Хорошо, если сговорчивый человек, иначе…»
Но вот кусты, из-за которых выскочил беляк, снова зашевелились, и на лужайку выбежала собака. Я не поверил глазам. Да ведь это Огонёк! Мой Огонёк! Он и выгнал зайца на меня. Кто научил его этому? Природный инстинкт, повелевающий собаке гнать зверя? Ну конечно, в нём есть что-то от гончей, он же не простая дворняжка.
— Ай да Огонёк! Спасибо, брат, порадовал ты меня. Держись теперь, косые!
Собака прыгала вокруг зайца и звонко лаяла. Я вытащил нож, отрезал пазанки и бросил Огоньку. Он быстро управился с ними. Всё по правилам, охотничья этика не нарушена.
В этот день с помощью Огонька я добыл ещё беляка.
И с тех пор, когда я выходил на зайцев, Огонёк сопровождал меня. Теперь для Люкса настало время провожать и встречать нас. Правда, сеттер пытался тоже принять участие в наших охотах, но я не пускал его дальше ворот. На зимней охоте сеттеру делать нечего, и он, кажется, тоже понял это.
А дружба между собаками продолжалась. Они по-прежнему не отходили друг от друга, много играли и нередко засыпали на одной подстилке. Рыжий Огонёк был для меня не менее дорог, чем крапчатый Люкс. Ведь он стал и моим другом, помощником на охоте, другом верным и бескорыстным.
ДИК
Справа от меня, там, где за группой берёз стоял на номере Алексей Павлович, раздался выстрел, потом второй. Спустя некоторое время послышалось удивлённое восклицание моего товарища. Охота ещё не кончилась. По правилу, которое приравнивалось к закону, нельзя сходить с номера до конца облавы, нельзя окликнуть товарища или закурить. Поэтому я продолжал стоять на своем месте не шелохнувшись и гадал: что заставило вскрикнуть Алексея Павловича? В кого он стрелял?
На небольшом участке леса, вблизи болотистой низины, мы обложили флажками волчий выводок. По следам определили: в выводке пять зверей. На облаву нас пригласил директор Степного совхоза: волки сильно тревожили животноводческие фермы и несколько раз побывали на птичнике. Руководил охотой опытный егерь. Судя по выстрелам, со всем семейством серых разбойников было покончено. Только мне не повезло: я простоял всю охоту, так и не сделав ни одного выстрела. Алексей Павлович тоже молчал — волки пытались прорваться справа и слева от нас, а на мой и его номера не выходили. И вот, когда, казалось, всё уже завершилось, мой друг сделал два выстрела…
Я терпеливо дождался, когда егерь снял меня с номера и чуть не бегом направился к Алексею Павловичу. Он стоял ко мне спиной, слегка наклонившись над матёрым волком, растянувшимся на рыхлом снегу. Заметив меня, Алексей Павлович выпрямился и странным голосом произнёс:
— Это Дик, старина.
Я подошёл ближе к зверю. Могучую шею волка охватывал ошейник из толстого сыромятного ремня. В ошейнике торчало заржавленное кольцо. Да, это был Дик.
…В субботу вечером я зашёл к товарищу договориться об охоте с чучелами на пролётных нырков. Мы долго беседовали, строя план предстоящей охоты. Потом Алексей Павлович рассказал, как три дня назад в поисках тетеревиного тока он набрёл на волчье логово. Под вывороченным корневищем поваленной бурей сосны, где когда-то устроил нору барсук, обитала волчица. Недавно у неё появились щенки. Алексей Павлович хорошо заприметил место, осторожно обошёл логово и старой дорогой вернулся домой.
— На уток поохотиться мы ещё успеем, — неожиданно закончил он, — а вот накрыть в логове волчицу — дело серьезное. Что скажешь?
— Пожалуй, ты прав, — согласился я, и тут же мы, забыв об утках, принялись обсуждать во всех деталях предстоящий поход.
Ещё затемно мы отправились в лес. Я взял и Володю, который за последнее время всё чаще стал сопровождать меня на охоту. Кроме ружей, несли топоры, лопаты, ведро и мешок. Весна только начиналась, местами было ещё довольно много снега, но кое-где уже проглядывала земля, с похожей на мочало прошлогодней травой. Ночью хорошо приморозило, и все лужи затянуло ледяной коркой. Под сапогами она звенела и похрустывала, как битое стекло.
К логову подошли на рассвете. С каждым шагом продвигались всё медленнее и осторожнее, но, как назло, Алексей Павлович споткнулся о корягу и растянулся во весь свой богатырский рост. Ведро, которое он нёс, загремело. Этого было достаточно, чтобы спугнуть чуткого зверя. В ельнике прошмыгнуло что-то серое. Конечно, волчица ушла. Раздосадованные неудачей, мы решили добыть хотя бы волчат. Если оставить логово в покое, потревоженная волчица всё равно перенесёт щенков в другое укромное место, и во второй приход мы не найдём ничего.
Из логова не доносилось ни звука. Щенки, конечно, там, но они затаились, почуяв опасность. Мы попытались пустить в ход заступы и тут же убедились в бесполезности этой работы: мёрзлая земля поддавалась плохо.
— Придётся попробовать водой, — сказал я, поглядев на товарища: по лицу у него обильно струился пот. Алексей Павлович молча кивнул. Он всё ещё не мог простить себе свою оплошность.
— Как это — водой? — поинтересовался Володя. Он всё время помогал нам и вместе с нами переживал неудачу.
— Очень просто. Будем лить в нору воду до тех пор, пока волчата не вылезут. Иначе их не взять.
— Но ведь они могут захлебнуться и утонуть, — возразил сын. — Так нельзя!
— Бывает, — пожал плечами Алексей Павлович. — Но хватит рассуждать, давай-ка, приятель, за дело.
Я видел, что Володе не нравится наш способ, но возражать старшим он не осмелился. Неподалёку нашли яму, пробили лёд и начали таскать воду. Мы вылили уже десятое ведро воды, а волчата все не подавали признаков жизни. Только после тринадцатого послышался слабый писк, бульканье и из норы вылез мокрый, грязный волчонок. Остальные щенки, видимо, более слабые, не сумели выбраться
