Илья Гурвич - Таинственный чучуна
Позже несколько человек подтвердили рассказ Божедомова об этом случае. Однако никто из них также не мог указать, в каком именно наслеге произошло похищение. Само происшествие описывалось в общем одинаково. Расхождения заключались в деталях. Рассказчики отвергали мое предположение о том, что похититель мог быть из беглых каторжников. По их представлениям, беглый пошел бы к людям. Обычай гостеприимства свят. Кто стал бы требовать у гостя документы? Конечно, это звучало наивно, но какая-то доля истины в словах моих рассказчиков была.
Переезжая из поселка в поселок, из бригады в бригаду, в декабре мы добрались до верховий р. Бытантай. От Саккырырского района нас отделял хребет, преодоление которого отняло несколько дней и не обошлось без жертв. При переходе два оленя пали. Одну нарту с грузом проводники вынуждены были оставить на дороге. Запомнился переход через наледь. Поверх льда, несмотря на пятидесятиградусный мороз, текла вода и клубился пар. Объехать это гиблое место не представлялось возможным: реку далее сжимали утесы. К счастью, накат воды оказался неглубоким, вещи не промокли. Торбаза (меховые сапоги) оказались мокрыми до колен, влага быстро замерзала и образовывала корку льда, но внутрь меховых чулок вода не проникла. До стоянки мы добрались, не меняя обуви. Переобуваться на пятидесятиградусном морозе — дело не из приятных, но иногда приходится. Остальная часть пути уже не представляла трудностей.
В Саккырырском районе мы занялись изучением расселения отдельных групп эвенов, особенностями их промыслового хозяйства, выяснением маршрутов кочевий оленеводов. Собирая материал, я поинтересовался, насколько популярны среди местного населения легенды о чучуне. Один из моих собеседников вспомнил сказку об одноногой, одноглазой прыгающей чулугды, назвав ее чучуной. Более интересный рассказ удалось записать от старушки Марковой. Она кочевала в низовьях Лены, жила в Верхоянском районе, свободно говорила по-якутски.
— Чучуна, — заявила Маркова, — дикие существа, появляются летом, свистят, пугают людей. Убивают таких диких около моря. Обороняются они луком. Рассказывают, один чучуна украл ребенка, а другой выкрал девушку и жил с ней полтора года. Забеременев, она убежала к родителям. Рассказала им, что жили они в теплой землянке, что чучуна — хороший охотник. Он кормил ее сырым мясом и салом оленей. Оленьи кожи не выделывал. Когда чучуна пришел за ней, люди застрелили его. Вскоре она родила сына. Когда он подрос, стал спрашивать, где его отец. Ему не отвечали. Хотел мстить за отца. Вот его и застрелили.
Бесхитростное повествование Марковой было похоже на то, что мне довелось слышать на Яне. Любопытно было то, что фантастическая версия по существу бытовала наряду с реалистической. Легенды о чучуне, записанные в Верхоянском и Саккырырском районах, в общем соответствовали собранным в низовьях Лены. В целом все же получалось, что в глубинных континентальных районах Якутии легенды о чучуне имели меньшее распространение, чем в приморских тундровых. Вскоре я получил дополнительную возможность 6 этом убедиться.
Из Саккырырского района мы вновь выбрались в Верхоянск, а затем перелетели в низовья Яны, чтобы продолжить этнографическую работу среди населения тундры. Здесь начались трудности, едва не опрокинувшие все мои планы. Оленей для выполнения намеченного маршрута достать не удавалось; опытные люди, знатоки тундры, не соглашались сопровождать нас в качестве проводников и каюров, так как не могли надолго оставить песцовый промысел; погода не благоприятствовала, и пурга долго держала нас в Казачьем — центре Усть-Янского района. В конце концов все устроилось. Маршрут пришлось сократить и двигаться от одной оленеводческой бригады в другую, хотя наше громоздкое оборудование — палатка, печка, спальные мешки, запасы одежды и т. д. — доставляло немало хлопот каюрам-оленеводам.
Население отдаленной усть-янской тундры хранило немало древних фольклорных сказаний. Объяснялось это просто. Посторонние лица в прошлом сюда заглядывали редко. Местное полицейское начальство и священники не утруждали себя поездками в тундру, купцы и путешественники держались русла реки Яны. Устьянские якуты и потомки объякутившихся русских крестьян знали предания о юкагирах, видимо первых людях, освоивших этот край, о столкновениях юкагиров с эвенами, о крещении, об оспенных эпидемиях. Здесь еще помнили о Великой Северной экспедиции середины XVIII века, так как для отряда лейтенанта Дмитрия Лаптева, описывавшего берега, население поставляло собак и нарты.
В низовьях Яны рассказывали немало легенд, близких по содержанию к легендам о диких людях. В ожидании транспорта в Казачьем мы записали несколько преданий о таинственном исчезновении юкагиров, о загадочных волосатых людях и чудаках-хоролорах, засыпающих на зиму. Исчезновение юкагиров передавалось следующим образом: спасаясь от оспы, янские юкагиры собрали своих оленей и по льду перешли на морские острова. Караваны их тянулись один за другим на протяжении нескольких дней. Затем юкагиры пропали. Остатки каких-то жилищ на Новосибирских островах рассматривались якутами как следы юкагирских стоянок, а экспедиции, описывавшие берега этих островков, — как попытки разыскать беглецов. Легенду о переселении юкагиров на острова в начале XIX века во время путешествия по северо-востоку Сибири слышал Ф.Врангель. Следовательно, предание возникло давно.
В одной из записанных легенд о юкагирах говорилось, что как-то один из них явился в янскую тундру на рослых оленях навестить своих знакомых. От него узнали, что юкагиры приспособились к жизни на островах и даже научились кормить своих оленей рыбой и медвежьим салом. Однако встреча с земляками закончилась ссорой.
Может быть, предание о юкагирах, бежавших на острова, и породило легенду о чучуне? Я попытался выяснить, не отождествляет ли население диких людей, беспокоящих охотников, с юкагирами. Мне возражали, уверяя, что юкагиры, знающие обычаи тундры, не станут попусту пугать людей, воровать оленей и юколу.
Значительной популярностью в усть-янской тундре пользовалась и легенда о волосатых людях, будто бы обитающих на Новосибирских островах. Сюжет легенды не отличался сложностью. Охотник, объезжавший песцовые пасти, встретил около своего зимовья высокого бородатого человека (длинные бороды не характерны для якутов и эвенов). Незнакомец угостил охотника мясом убитого оленя. На прощание богатырь предупредил промышленника, чтобы он не вздумал следовать за ним. Однако охотник нарушил запрет. По следам нарты незнакомца он добрался до жилья этих людей. Воспользовавшись тем, что все спали, он тихо вошел в дом. В мерцающем свете догорающего костра увидел одиноко лежавшую женщину и лег в ее постель., Оказалось, что тело женщины сплошь покрыто волосами. Женщина, узнав, что он обычный человек, посоветовала ему бежать, сообщив, что он попал в поселок особых людей, не общающихся с посторонними. На прощание она подарила охотнику мешок с пушниной. Хотя брат женщины преследовал охотника, ему удалось скрыться.
