Геннадий Падаманс - Первостепь
– Возьмите её! – командует Еохор, и две молодых женщины поднимают Летнюю Росу. Она не может идти, её тело обвисло, двум женщинам почти не под силу её удержать. Но она медленно поднимает сжатый кулак левой руки и ещё медленнее разжимает пальцы.
В её ладони свёрнутый тоненькой трубочкой кусочек ужиной кожи, на который надеты два крохотных змеиных зуба.
Прыткая Выдра, старая женщина, бесцеремонно расталкивает людей и оказывается перед Летней Росой. Она захватывает кусочек ожерелья своей сухой запятнанной рукой, подносит к дряблым глазам.
– Мой сын, значит, тоже… там, – прерывисто сипло выдыхает она. А потом запускает обе руки в седые волосы на голове, выронив змеиные зубы. «Увёртливый Уж, зачем мой сын ушёл, зачем мой сын ушёл!» – причитает старуха, но и её берут под руки женщины, отводят в сторону.
Режущий Бивень первым берёт один из деревянных обожжённых заступов, прислоненных к липе. Пора копать яму для Большеглазого Сыча. Нельзя излишне томить его душу. Солнце засыпает и зовет душу с собой в страну снов.
Осталось обменять кровь. То, что человек пролил, заместит теперь материнская кровь земли, красная охра. Но этим заведует шаман. Режущий Бивень своё дело сделал.
****
Светлая звёздная ночь в самом разгаре. Полная луна ослепительно блистает во всей своей красе. В ночном светиле нетрудно узнать лицо смеющегося старика с тонким орлиным носом, глубокими впадинами глаз и тёмным округлым ртом.
Луна небрежно подсмеивается над людскими таинствами. Рождения, смерти… Если б ночное светило пожелало подсказать, кто нанёс смертельный удар Большеглазому Сычу, – думает Режущий Бивень. И сам же улыбается: разве есть для Луны разница, человек или какой-нибудь муравей, дерево или охотник. Луна ответит любому, кто сумеет спросить. Но чтобы спросить, нужна сила. Нужно привлечь к себе на помощь духов и пересилить их. Иначе они пересилят тебя.
Любой человек, как и зверь или растение, как гора или скалы, окружён невидимым кольцом силы. Шаман иногда может узреть это кольцо. И волк иногда может узреть. И гиена. А также стервятник. И, разумеется, духи. Но простой человек увидит разве что только во сне. Или раз в жизни во время священных обрядов. Это кольцо всегда невидимо защищает человека; покуда оно располагается вокруг его тела, человек неуязвим. Но злой дух, колдун или враг путём колдовства могут порушить невидимое кольцо, проделать в нём брешь. И тогда в эту брешь ринется чуждая сила. А человек навлечёт на себя вражеское копьё, клыки зверя, злую болезнь, упавшее дерево, удар молнии, скатившийся с горы камень. Или что-нибудь ещё такое же смертоносное. И отправится в другой мир. «Копьё никогда не проткнуло бы бок Большеглазого Сыча, если б его кольцо силы не пропустило удара», – размышляет охотник. Но всё же очень странная рана у Большеглазого Сыча. У копий лесных людей другие наконечники, они их делают по-своему. Чьё же копьё поразило разведчика и было ли это вообще копьё? Не стоило ли шаману произвести опознание, кто лишил силы Большеглазого Сыча? Многие ведь так считают. Крепкий Дуб тоже заметно задумался. И Волчий Клык. Режущий Бивень почувствовал их смятение. Он хотел поговорить, ждал до последнего, топтался на кладбище, но после церемонии все так спешили. Им есть, куда спешить. Но они всё равно об этом ещё поговорят.
Он подходит к своему чуму и уже хочет отодвинуть полог, чтобы войти в жилище, но только теперь вспоминает, что, чрезмерно задумавшись, забыл счистить скверну. Он нёс тело ушедшего, копал для него яму, опускал в могилу. Пары смерти могли коснуться его самого. С этим не шутят.
Недалеко от жилища с полуночной стороны снег совершенно нетронутый. Режущий Бивень сбрасывает куртку и погружает руки в снег. Луна спряталась за грядой облаков и не видит его стараний. Но, может быть, слышит, как шуршит снег. Режущий Бивень вдруг замирает. Ему померещилось, что он сам слышит, как шуршит снег позади него – и он медленно поворачивает голову. Мыши шмыгают иначе. Да и нечего уже мышам воровать в его чуме. А другим зверям как будто нечего делать в стойбище. Но какой-нибудь дух способен забавляться, настораживая людей.
Островерхим холмом возвышается чум, а вокруг – никого. Люди давно разошлись. Он один не торопился. И он вовсе не мальчик, чтобы пугаться случайного духа. Если тому интересно, как он очищается – пускай наблюдает. Он протирает снегом лицо, плечи, грудь, открытые участки ног. Кто-то всё же за ним следит, он чувствует, но больше не подаёт виду. Душа Большеглазого Сыча тоже может бродить, но он как раз счистил то, что связано с нею и вряд ли будет теперь интересен бесплотному призраку. Он возвращается в своё жилище.
Но перед самым чумом ему опять приходится остановиться. Что-то не так. К его жилищу подходят чужие следы и притом совсем свежие. Кто-то действительно здесь прошёлся, покуда он умывался снегом. И очень странным был этот пришелец. Всё-таки призрак…
Сердце бьётся так гулко, что Режущий Бивень его прикрывает согнутой в локте рукой. Все мысли со страха выскочили из головы и упорхнули в неведомом направлении. И охотнику ничего не остаётся, как только тупо смотреть на непонятные ямки в снегу. Загадочный призрак чрезмерно тяжёлый… Но тогда кто?
Это ещё не самое худшее. Мысли, поплутав и обмёрзнув, нехотя возвращаются, Режущий Бивень обратно обретает способность соображать – и теперь его кровь стынет в жилах. Сердце больше не бьётся, оно сжалось в комочек, скукожилось жалким ежонком – наверное, и сам охотник выглядит сверху огромным ежонком, ведь его волосы встали дыбом, как иглы. Таинственный страшный Некто украл его след! Соскоблил и унёс с собой. За этим только и приходил.
Режущий Бивень заглядывает-таки в чум, но тут же хватает копьё и обратно выходит назад. Кто бы там ни украл его след, он попытается отбить. Пойдёт по вражеским отпечаткам, вытропит, если только это и в самом деле не призрак, которого не поймаешь. Который улизнёт в небо. Или в землю уйдёт.
Однако по всем приметам там был явно не признак. Человек. Чем дальше охотник ступает по чужим отметинам, тем больше в этом убеждается. Простейший приём. Напрасно он так паниковал. Человек пришёл и обратно ушёл по своим же следам. Но, отступая, он аккуратно разравнивал отпечатки ног тисовой веточкой, чтобы следы не могли опознать. Режущий Бивень жалеет, что у него нет волчьего нюха. Пригнулся вплотную, втягивает ноздрями снежную пыль и явственно чувствует хвойный запах тиса и запах человека чувствует тоже. Но человека какого, кого – он не может определить. Не в его силах.
Следы вывели на тропу. Осторожно ступал незнакомец. И здесь не оставил улики. Легонько разравнивал все отпечатки даже на торной тропе. Да к тому же он был не дурак, обернул лоскутами шкур свои кожанцы. Направился к кладбищу. Конечно, туда, где недавно прошла большая толпа, целое стойбище. Там затерять след очень легко. Режущий Бивень не хочет дальше идти. Нету смысла. Он разгадал замысел. Незнакомец дойдёт до кладбища, запутает след в море посторонних следов, незаметно снимет с обувки лоскуты и пойдёт прямиком к себе в чум как ни в чём ни бывало. Как чуть раньше прошли все обитатели стойбища.
